улыбалась, прислушиваясь к его учащённому дыханию и гулкому стуку сердца. На пути нам попадались люди, но они нас будто не замечали, похоже, что он воспользовался чем-то вроде артефакта отвода глаз.
Пользуясь этим, я стала расстёгивать тугие петли его мундира. Дамиан ускорил шаг.
Где-то в очередном коридоре он остановился, приоткрыл какие-то двери и бросил за них ещё один артефакт. После чего развернул меня к себе, до боли сжал мне на затылке волосы, запрокидывая мне голову, впился пальцами в мою поясницу, вдавливая меня в себя.
— Здравствуй, любимая, — усмехнулся он, вглядываясь в мои расширившиеся глаза, — как же я по тебе соскучился!
Он смял мои губы яростным, жгучим, голодным поцелуем, и я так же жарко ответила, обхватывая его плечи, выгибаясь и открываясь для него.
Дамиан оторвался от меня резко, распахнул дверь, обхватил меня за талию, поднял и занёс внутрь. Пока он закрывал дверь изнутри, я ошеломлённо оглядывалась. Мы были в театре, но на другом, затемнённом балконе сбоку от сцены.
Я торопливо нашла взглядом королевский балкон: там сидели наши копии — Дамиана и меня — и наблюдали за представлением.
Я почувствовала руки Дамиана: он коснулся моих коленей, повёл горячими ладонями вверх, задирая подол платья, по чулкам, выше и выше, до самой талии.
— Лгунья. На тебе есть нижнее бельё, — прошептал мне на ухо Дамиан, прижимаясь к моей спине, поглаживая по краю трусов и чулков.
— Нас могут увидеть и услышать? — спросила я, стараясь поймать дыхание от его прикосновений.
— Нет, Лия, нас никто не видит. И не услышит, — ответил он, впиваясь губами в мою шею и сминая ладонями ягодицы, — даже если ты будешь стонать и кричать на весь театр, услышу только я.
Он взял мои руки за запястья, положил на край балкона. Я упёрлась и глухо застонала, чувствуя, как он гладит меня поверх влажного пятна на трусиках.
— Зато насчёт мокрой реакции на вас, мой король, не обманула. Я очень соскучилась.
Я услышала треск ткани и удовлетворённо улыбнулась. Треск ткани продолжился, и тут я протестующе вскрикнула: Дамиан начал рвать на мне не только трусы, но и платье.
— Дамиан! Нет!
Всё было бесполезно. Лоскуты посыпались на пол. Через несколько мгновений, он повернул меня к себе, жадно оглядывая меня — с пылающими щеками, в одних чулках, украшениях и туфельках.
— Вот так-то лучше, — улыбнулся он, прижимая меня к себе. — Каждую нашу встречу еле сдерживался, чтобы не сорвать с тебя одежду.
Пока я пыталась обрести дар речи, на пол полетели мои шпильки и заколки. Густые волосы рассыпались по плечам, я стояла, подрагивая от смущения, острого чувства беспомощности от его напора, а ещё… от дикого, первобытного желания, запредельного голода.
Дамиан усадил меня на спинку кресла, широко раздвигая мои ноги, надёжно удерживая меня за поясницу, стремительно расстегнулся и одним сильным движением наполнил меня.
Я громко застонала, выгибаясь от долгожданного проникновения, обхватывая его широкие, обтянутые плотной тканью мундира плечи.
— Говоришь, скучала? — хрипло спросил Дамиан.
— Истосковалась по тебе, мой король, — прошептала я.
Он обхватил меня за спину, погружаясь одной рукой в волосы, надёжно удерживая меня, сильными глубокими толчками вырывая у меня стон за стоном.
— Выйдешь за меня замуж, Лия? — поймав мой плывущий взгляд, спросил он.
— Да, Дамиан, — прошептала я, смаргивая неожиданно навернувшиеся слёзы.
Похоже, что одного моего ответа было мало.
— Ты говорила, тебя никто не спрашивает, — усиливая толчки, хрипло выдохнул он. — Я спрашиваю. Я прошу тебя стать моей женой, моя герцогиня. Ты согласна?
— Да, я согласна, Дамиан! — простонала я.
— Ты хочешь за меня замуж, Лия? — снова спросил он, вбиваясь в меня сильнее.
— Да, любимый! — чувствуя, как подступает дрожь, выгибаясь, отвечала я, — пожалуйста, я не могу без тебя больше.
Вдруг Дамиан остановился. Я заёрзала, но он держал меня крепко, прижимая к себе, оттягивая за волосы и всматриваясь в глаза.
— Выйдешь за меня замуж через три дня? — требовательно спросил он.
— Да, — прошептала я.
— Почему? — снова спросил он.
— Потому что люблю.
Он смотрел на меня пристально, и я улыбнулась:
— Если ты предложишь, я выйду за тебя замуж хоть сейчас, — призналась я, — прямо сейчас, немедленно, прям так. Голой. Не могу больше без тебя.
Дамиан широко улыбнулся.
— Люблю тебя, моя королева, — сказал он и нежно поцеловал.
Он задвигался снова, глубоко и сильно наполняя меня, требовательно целуя, пока нас обоих не накрыла широкая волна острого наслаждения. Наконец-то мы были по-настоящему вместе, чувствуя друг друга как никогда остро, принимая друг друга частью себя.
Эпилог
Девять лет спустя.
Дамиан.
Я привычно выбросил ледяную плеть и погасил огненный шар, летевший мимо меня прямо в шкаф с секретными документами.
В моём рабочем кабинете ощутимо запахло дымом.
Я поднял глаза от бумаги, лежащей передо мной. Сын испуганно таращился на меня янтарными глазами.
— Отец, не получается.
— Если не будешь пробовать, ведь не научишься, верно? — ободряюще улыбнулся я. — Попробуй целить не прямо в центр, а внутрь зелёного круга, так ты будешь меньше волноваться, а значит, и сила будет течь стабильнее.
Артур сосредоточенно кивнул и перевёл взгляд на мишень, нарисованную прямо на стене.
Сын всегда волновался, когда я требовал от него практиковаться в моём кабинете во время моей работы с документами государственной важности. Особенно после того, как я позволил ему спалить несколько стульев и его любимых картин.
— Артур? — тихо позвал я сына, дождался внимательного взгляда, и снова повторил то, что буду повторять ему на всём протяжении его взросления: — Волнение никуда не денется. Учись управлять силой под гнётом ответственности.
Лия упорно, но мягко пыталась меня убедить, что в семилетнем возрасте я слишком гружу сына ответственностью, но теперь молчала, всё же осознав: вмешиваться в план магического обучения сына я никому не позволю, даже ей.
Я невольно улыбнулся: не устану удивляться, как жена ловит малейшие признаки моего недовольства, одной улыбкой, мягким словом или жестом возвращая мне спокойствие.
Я покосился на часы. Мы с Лией провели утром много времени за нашим традиционным совместным завтраком, прошло три часа, но я снова по ней отчаянно скучал. Мысленно одёрнул себя: уже скоро увидимся.
— Артур, бей уже, — свёл брови я.
Сын сосредоточился. Красиво и кучно выпустил десяток огненных шаров в мишень, уложив все до единого в центр.
Я мысленно присвистнул: силён! Меня начали обучать на три года раньше его, и натаскивали жёсче, но подобной сноровкой с огнём я мог похвастаться, пожалуй, лишь к десяти годам.
Артур внимательно следил за моей реакцией,
