Одна из них достигла цели, повредив обшивку корабля. От «Гелиоса» отвалилось несколько кусков. Я не мог больше пробить защиту корабля Тича, рассчитанную на гораздо более сильные заряды.
- Чертов Киллиан! – заорал Эдвард, когда я подтвердил сеанс видеосвязи. Он был измазан кровью и прижимал ко рту белый платочек. – Чтоб ты сдох в своем корабле!
Маневр был обманным. Отвлекая меня видеосвязью, «Гелиос» выпустил несколько самонаводящихся молекулярных ракет. Мои приборы забили тревогу, когда они были уже на подлете.
Тич захохотал, уже предвкушая, как распадется на молекулы моя обшивка. Двигатель взревел, я понесся прямо на «Гелиос», тараня его в лоб. Ракеты развернулись вслед за мной. Уже почти вплотную к «Гелиосу» - я видел широко распахнутые от ужаса глаза Тича на экране и въявь – я резко взмыл вверх, а не успевшие среагировать ракеты врезались в защитное поле вражеского корабля, растворив его.
Я заложил крутой вираж, уходя с линии обстрела пушек «Гелиоса», и поднырнул под его дно, рассчитывая обстрелять его снизу, но там меня ждал сюрприз. Корабль Тича был летающей крепостью, как еж утыканной пушками. Чудовищной силы удар потряс «Приговор», зацепив двигатель. Этот выстрел отдался ослепительным взрывом в моей голове, будто ранен был я, а не звездолет. Я упал на колени, стиснув руками виски. Мир двоился и вращался, тонул в зловещем хохоте Тича.
- Перейти на автопилот, - прохрипел я, пытаясь избавиться от черных кругов перед глазами.
«Приговор» взмыл вверх, ловко уворачиваясь от обстрела и полосуя «Гелиос» лазерными лучами.
На Е-417 сгущались сумерки, и быстро надвигающуюся темноту разрезали яркие вспышки смертельного света. Я чувствовал утечку темной материи из двигателя, все системы трезвонили в моей голове, предупреждая об опасности.
- Сдавайся, Киллиан, - ухмыльнулся с экрана Тич. – Тебе конец.
- Это тебе конец! – прорычал я, активируя все орудия разом.
Я был просто в бешенстве. Темная материя продолжала утекать из двигателя, в голове звенело от предупреждающих сигналов. Я попытался захлопнуть свое сознание, отделившись от корабля, но ничего не вышло. Наверное, слишком устал.
Неожиданно на радаре появилась еще одна быстро приближающаяся точка.
- Что, пришел не один? – с презрением спросил я у Тича. – Ты просто трус.
Но на лице Эдварда было написано не меньшее удивление.
- Киллиан, мать твою, ты чертов кретин! – на экране, рядом с лицом Тича, появилось лицо Мэри.
- Марион? – у Эдварда от изумления приоткрылся рот.
- Он не один! – из-за спины девушки появилась Деметра. – Вся галактика только что узнала о том, что ты пытался убить меня и свою дочь. Твоей власти пришел конец.
Я был просто в ярости. Хотел уберечь их от опасности, а они сами прилетели ей навстречу.
- Эмма с вами? – холодно спросил я.
- Нет! – гневно воскликнула Деметра. – Она знала, что ты улетишь один и отправилась за тобой на какой-то старой посудине!
Страх сковал мое сердце льдом. Где она сейчас? Деметра будто прочла мои мысли.
- Где бы она ни была сейчас, скоро она будет здесь. И нам всем нужно будет убираться.
- Вы опоздали, - ухмыльнулся Тич, про которого я успел забыть.
Он резко развернул «Гелиос» и дал залп куда-то в небо, в маленькую темную точку. Самонаводящиеся ракеты, пять штук разом, врезались в эту точку, взорвав ее. Раздался оглушительный «бум», и небо наполнилось огнем, искрами, дымом и горящими осколками, с которых капала расплавленная сталь.
- Это корабль Эммы! – закричала Марион.
Я провалился куда-то в темноту. Пустую и глухую, в которую не могло пробраться осознание того, что Эдвард только что убил мою дочь, которую я искал столько лет.
Эмма.
Эмма Джонс.
Моя дочь.
Дочь моей любимой Катрин.
Мое единственное дитя.
Тич.
Я уже чувствовал, как внутри меня поднимается нечто, чему нет названия. Это нельзя было назвать яростью или ненавистью, болью или отчаяньем, злобой или жаждой мести. Это было все сразу. Это была квинтэссенция чувств. Я уже не делал ничего. Я просто стоял и ненавидел Тича, мысленно разрывая его на куски, разнося из лазерной пушки, сжигая его и убивая еще тысячью способами.
«Приговор» все сделал сам. Ведомый моими чувствами, он ринулся вперед, на Тича, стреляя из всех пушек сразу. Лицо Эдварда перекосилось от страха, «Гелиос» трещал по швам, часть обшивки растворили вакуумные бомбы, часть расплавилась от лазеров, еще четверть – горела и дымилась. Тич вскинул руки и что-то заорал. Видимо, пытался отдавать приказы.
- Киллиана убить! Но я должен получить «Приговор».
Я усмехнулся. Он так и не понял.
- Эдвард, - медленно и тяжело произнес я. Он повернулся ко мне, заторможено, как во сне. Мы смотрели друг другу в глаза. – Я – и есть «Приговор».
- Они умрут вместе со мной! – рявкнул обреченный Тич, разворачивая «Гелиос» и пытаясь протаранить звездолет Марион и Деметры.
Я не мог позволить умереть и им тоже, и «Приговор» это почувствовал. Он рванулся наперерез Тичу, закрывая собой моих друзей. Мы столкнулись лоб в лоб. Темная материя, заключенная в двигателе, высвободилась мощным взрывом, отбросившим корабль Деметры и Марион на несколько сотен метров.
Я умер почти мгновенно, но системы корабля продолжали жить ещё какое-то время, достаточное для того, чтобы я увидел через его видеорегистраторы, как тело Тича вспыхивает огнем и с него, плавясь, слезает плоть, а за ней так же плавятся кости. Все это заняло доли секунды, но заснятые на камеры «Приговора». Наши корабли столкнулись лбами, и все, что отделяло меня от умирающего Тича, это несколько сантиметров плексигласового стекла, и я видел его смерть во всех подробностях.
И я мог бы бесконечно просматривать их, растягивая каждый момент, упиваясь гибелью корабля и его капитана. «Приговор» начал медленно распадаться на части.
Нет! – почти закричал я, не осознавая, что умер. – Я должен спасти корабль!
Усилием чего-то, чего я не понял и сам, мне удалось залатать дыры в корабле.
Вы спросите, как я смог все это сделать? Я и сам не знаю.
Все решило осознание моей смерти. Лишь когда это случилось, я погрузился в темное бездонное ничто.
Это было похоже на сон без сновидений, когда ты ничего не видишь и не осознаешь того, что спишь. Твое сознание дрейфует где-то в глубинах этой
