Книга Ненасыть - Ирина Сон

пошел к бабе Русе и никого не предупредил? Ты тогда меня отлупила ремнем, а папа на неделю запретил мне есть сладкое. А помнишь, как мы с Серым дрались из-за старого оловянного солдатика? Он был такой страшный, с расплавленным автоматом и без головы. Папа купил нам одинаковых роботов, а мы все равно дрались из-за солдатика, потому что он был призраком в играх. А потом его погрыз Моша, кот наш. Такой черно-белый, с одной кисточкой на ухе… И твои сережки – это ведь переделка из прабабушкиного браслета. Там камней оставалось мало, носить его было нельзя, а я накопил денег и у друга заказал из этого браслета серьги. А ты еще и отругала меня, сказала, что носить такие камни никогда не будешь!

Пистолет начинает дрожать, лед в глазах мамы идет трещинами, и на его месте появляются слезы.

– Это невозможно. Тебя съела хмарь. Мы видели вещи! – хрипит она не своим голосом.

– Я помню, – кивает Вадик. – Я шел замыкающим, хмарь была очень густой. У меня еще на груди висела сумка с консервами. Я даже не услышал, как лопнул трос. Просто в какой-то момент понял, что он бьет по ногам… А потом… потом…

Он запинается, колеблется.

– Ты долго бродил по хмари, да? – подсказывает Серый. – Мы нашли твои вещи разбросанными.

– Да. Я решил, что стоять нельзя и надо как-то отмечать путь. Старался ходить по кругу от рюкзака до рюкзака и ставил между ними банки. Думал, что лучше оставаться на месте, хмарь все равно бы ушла, – говорит Вадик. – Но она все не уходила, а фонарик сел, и вы всё не возвращались… И я запаниковал…

– Мы нашли твою одежду! – шепчет мама, медленно опуская пистолет.

– Я… Я ее снял, когда отмечать путь стало нечем, – медленно говорит Вадик, и Серый понимает, что это уже откровенное вранье. – Было тепло, я не замерз, а потом вышел из полосы. Несколько дней ходил вдоль дороги, а потом меня подобрали люди. Потом я прибился к другим, ушел и от них… В общем, в последние дни я вообще был один… Ходил как-то, ну и вышел на эту деревню. А тут вы!

Бестолковая, безыскусная и невероятно глупая ложь буквально режет уши. Но маме ее хватает. Пистолет падает в дорожную пыль, она всхлипывает и шагает к Вадику. Тот хватает ее в объятья.

– Прости! – шепчет мама. – Господи, я чуть с ума не сошла! Мы думали, что ты… Где твои вещи? Почему ты босой?

И вот на эти вопросы Вадик явно ничего не может придумать. Он смотрит на Серого, и на лице от осознания, что тот все понял, проступает выражение жуткой паники.

– Мам, ну что за вопросы? – Серый подмигивает брату. – Очевидно же, что он забрел в один из домов, хотел переодеться и тут увидел нас!

– Ага, – подхватывает Вадик с облегчением. – Выбежал прямо так. Про все забыл. И, мам… Я жутко голодный… И мне бы помыться…

Мама смеется, вытирает слезы и, улыбаясь, тянет его домой.

– Пойдем. Я тебя супом накормлю и познакомлю со всеми.

Вадик идет за ней, подгребает Серого под бок и ерошит ему волосы.

– Ну, привет, шкода, – бормочет он, и в его глазах на мгновение мелькает белая мигательная перепонка.

– Привет, тойота! – привычно отвечает Серый и бесстрашно улыбается.

Их встречают настороженно. История о потерянном сыне, совершенно случайно набредшем на эту деревню, звучит откровенной сказкой. И если Верочке и Олесе достаточно принести кучу клятв, что Вадик пришел один и больше никого с ним нет, то вот Михась и Прапор не столь снисходительны. Как только они заходят на кухню, так сразу же наседают с неудобными вопросами. Когда Серый уже готов признаться в желании, у Вадика кончается терпение. Он взрывается, кроет Прапора и Михася матом, а потом просто-напросто замолкает и идет мыться в баню, едва та освобождается.

– Очень странная история, – говорит Михась, глядя в окно на его долговязую фигуру. – Василек, иди, присмотри за ним, поспрашивай там аккуратно… ну, ты умеешь.

Василек кивает и, схватив полотенце, идет следом за Вадиком. Серый едва сдерживает довольную улыбку. Он прекрасно знает, что Василек ничего не спросит и не захочет спрашивать, а очень даже наоборот – поможет додумать убедительные детали.

– Странная история, – поддакивает Прапор. – Марина, ты…

– Вы ничего не понимаете. Все очень просто, – говорит мама, и ее лицо озаряет просветленная улыбка.

– Что просто? – моргает Михась. – Что ты поняла?

– Случилось чудо, – улыбается мама. – Настоящее чудо. Я просила Бога каждый день, и Он услышал. Как в Библии. Оставьте моего мальчика в покое. Он заслужил.

Тимур крякает, переглядывается с Серым. И Серому тоже не нравится такая логика мамы. Но, к его удивлению, Прапору и Михасю объяснения хватает. Когда Вадик возвращается и садится за стол, они больше ничего не спрашивают. Василек на вопросительные взгляды только отрицательно мотает головой и улыбается.

– Все нормально. С ним правда больше никого, – шепчет он тихо и лукаво подмигивает Серому.

Мама подкладывает еды, и брат ест как не в себя. На предложение постричься он отвечает решительным отказом и заявляет, что будет жить в комнате с Серым и Тимуром. Поскольку больше подходящих спальных мест в доме нет, им приходится идти за креслом-раскладушкой в соседний дом. Едва они заходят в прихожую, как Тимур по своему обыкновению прямо спрашивает:

– Ты тот самый Вадик, которого съела хмарь, да?

Вадик спотыкается о порог и влетает в косяк.

– Серый, ты что, всем рассказал? И на фига я тут напрягался и сочинял? – возмущается он.

– Не всем. Только Тимуру, – качает головой Серый. – Ну, и мама, конечно, знала… Но ты ей правильно соврал… Понимаешь, это такое место…

Они вдвоем рассказывают Вадику о Юфиме и Зете, об исполнении любых желаний и запретах. Вадик недоверчиво хмыкает, качает головой. Его влажные волосы вьются локонами, придают сходство с актерами прошлого. Ему бы пошла роль вампира, костюмы Юфима и Зета, антураж их усадьбы. У Серого так и чешутся руки взять карандаш и перенести этот образ на бумагу.

– Звучит бредово, – говорит Вадик.

– Но так и есть! Или скажешь, тебя не съела хмарь, а твоя история – правда? – спрашивает Серый в лоб.

Вадик нервно отводит взгляд, трет шею и после паузы негромко признается:

– Я не помню. Я просто бродил, отмечал путь и звал вас, а потом в какой-то момент оказался раздетым и вышел сюда. И волосы отросли.

– И всё? – разочарованно тянет Тимур. – Да ну, я так не играю!

– Что, совсем ничего больше не помнишь? – не отстает Серый. – Я же видел у тебя в глазах перепонку, как у птиц. И Василек… Ну, он тоже из