— Исключено.
— Он в состоянии здорово подпортить нам жизнь.
— Он не может себе этого позволить, Эйб. Меньше всего Хамфри хочет доводить дело до полномасштабного расследования. — Инспектор вскинул голову. — Знаешь, наша затея была не совсем зряшной. Она подтвердила два важных момента. Во-первых, Хамфри действительно заменил в ту ночь грязную наволочку чистой, иначе он бы не заметил несоответствия. Во-вторых, он не уничтожил грязную наволочку, так как был готов поверить, что мы ее нашли. Мы еще не побеждены!
Джесси уставилась на него:
— Вы говорите так, Ричард, словно намерены продолжать это?
— Конечно, я намерен продолжать, Джесси. Как я могу теперь остановиться, когда мы практически обратили его в бегство?
Джесси засмеялась. Что-то в ее смехе встревожило старика, и он быстро шагнул к ней. Но она перестала смеяться так же внезапно, как начала.
— Простите, Ричард. Просто мне это показалось забавным.
— Не вижу тут ничего забавного, — проворчал он.
— Простите. — Она коснулась его руки.
— А разве вы не собираетесь продолжать Джесси?
Ее рука опустилась.
— Не знаю, Ричард. Я так устала...
* * *
Возвращение в Нью-Йорк было тяжелым для обоих. Ричард Квин казался подавленным, разочарованным и сердитым — у Джесси так болела голова, что она не пыталась анализировать его состояние. Высадив ее на Семьдесят первой улице и пообещав поставить машину в гараж, он уехал, не сказав больше ни слова.
Джесси ворочалась в кровати всю ночь. Аспирин не помогал, а нервное напряжение вызывало покалывание и зуд. Ближе к утру она приняла секонал и погрузилась в тяжелый сон. Проснувшись от шума падающих предметов, Джесси обнаружила, что часы показывают без пяти минут полдень, и Глория Сарделла бросает сумки и чемоданы на пол гостиной.
Господи, подумала Джесси, ведь сегодня 30-е! И тогда она приняла окончательное решение.
— Я уезжаю домой, Ричард, — сообщила Джесси по телефону.
— Значит, вы приняли решение. — Он умолк. «Неужели все кончится таким образом?» — подумала Джесси.
— Решение пришло само собой, — сказала она, пытаясь говорить беспечным тоном. — Я напрочь забыла, что Глория возвращается 30-го. Очевидно, я утратила ощущение времени... Ричард, вы слушаете?
— Да.
— Я почувствовала себя круглой дурой, когда она утром вошла в квартиру. Ведь я могла хотя бы встретить пароход! Конечно, Глория была очень любезна — сказала, что я могу оставаться сколько захочу...
— Почему бы вам не остаться? — У инспектора внезапно запершило в горле.
— Это было бы несправедливо по отношению к Глории. Вы ведь знаете, какая у нее маленькая квартира. Кроме того, какой в этом смысл? Вся затея была ошибкой, Ричард. — Джесси сделала паузу, но он ничего не сказал. — Думаю, вчерашний вечер в Тогасе стал последней соломинкой, которая сломала спину верблюдицы. Мне лучше вернуться домой и к своей профессии.
— Джесси...
— Да, Ричард?
— Неужели мы должны обсуждать это по телефону? Конечно, если вы больше не желаете меня видеть...
— Что за глупости вы говорите!
— Тогда могу я отвезти вас в Роуэйтон?
— Если хотите, — пробормотала Джесси.
* * *
Ричард Квин вел машину так медленно, что рассерженные водители сигналили им всю дорогу до Коннектикута.
Иногда он говорил о деле.
— Прошлой ночью я не мог заснуть и стал перечитывать письменные рапорты ребят о слежке за Хамфри. Я заметил одну деталь, которая тогда не казалась примечательной. В пятницу утром, когда жену Хамфри забрали из санатория Дуэйна, в рапорте сообщалось, что его шофер рано утром уехал из города, сидя за рулем большого лимузина. Помните, как Элизабет Карри сказала, что миссис Хамфри увезли в большом частном лимузине? Очевидно, Хамфри послал Каллама в Нью-Хейвен, а сам остался в городе, чтобы отвлечь наше внимание. Должно быть, Каллам подобрал по дороге двух сиделок и поехал в санаторий. По крайней мере, это возможно. Я собирался заняться этим сегодня.
— Ричард, вы должны были предупредить меня. Не следовало вам тратить время попусту, я бы и сама отлично добралась домой.
— Это может подождать моего возвращения, — быстро сказал он.
— Что вы намерены делать — надавить на Генри Каллама?
— Да. Если я смогу узнать у него, где Сара Хамфри...
Но большую часть дороги оба молчали.
В Роуэйтоне инспектор отнес чемоданы Джесси в коттедж, починил протекающий водопроводный кран в кухне, восхитился ее цинниями, выпил предложенную чашку кофе... Но все это носило прощальный характер, и у Джесси снова заболела голова.
«Я не хочу помогать ему!» — твердила она себе.
Ричард Квин отказался от ее предложения отвезти его на железнодорожную станцию в Дарьене, и вызвал по телефону такси. Но в последний момент, когда такси ожидало снаружи, он неожиданно сказал:
— Джесси, я не могу уехать, не... не...
— Да?
— Ну, не поблагодарив вас...
— Не поблагодарив меня? — «Ты перестаралась старушка! — в отчаянии подумала она. — Как женщине вести себя в таких обстоятельствах?» — За что, Ричард?
Старик ковырял ботинком ковер.
— За два самых чудесных месяца в моей жизни.
— В таком случае я тоже благодарю вас, мистер Квин, — сказала Джесси. — Эти два месяца для меня тоже не были безрадостными. — «Блестящий ответ, нечего сказать! »
— Я не имею в виду дело Хамфри. — Он дважды прочистил горло. — Вы стали означать для меня очень многое, Джесси...
— Неужели, Ричард? — «О боже! »
— Очень многое. — Инспектор уставился на ковер. — Я знаю, что не имею права...
— О, Ричард...
— Мужчина моего возраста...
— Вы опять за свое?! — воскликнула Джесси.
— А вы такая молодая и привлекательная...
«Господи! — подумала Джесси. — Только бы желудок не начал булькать, как всегда, когда волнуюсь!.. »
— Да, Ричард? — произнесла она вслух.
Но таксист выбрал именно этот момент, чтобы начать сигналить. Ричард Квин густо покраснел, схватил Джесси за руку, встряхнул ее, словно это была вырывающаяся рыба, пробормотал: «Как-нибудь позвоню вам» — и убежал.
Джесси опустилась на пол и заплакала.
«Он никогда не позвонит, — уверяла она себя. — И зачем это ему? Я втравила его в эту историю, а потом сбежала».
В качестве наказания Джесси проглотила две таблетки аспирина, не запивая, и снова стала разбирать одежду.
