лучше.
Мужчина нервно облизал пухлые губы и выдохнул:
– Да здесь она, сударыня. Как есть та, кого вы изволите искать. Живет одна. Не тутошняя. Только она вам нынче вряд ли откроет, потому как больная в постели лежит. Мой племянник ей нынче хлеб и молоко относил – говорит, бледная была и с трудом дошла до двери. Дом она сняла, вроде как, на неделю. А более я ничего и не знаю. Я – человек маленький, мне с чужестранками общаться ни к чему.
Он на лету подхватил брошенную мной монету и, поклонившись, метнулся в сторону ближайшего кабака.
А мы вернулись к закрытой двери.
– Она нам не откроет, – сказала я. – И не только потому, что больна. Думаю, она боится, что я стану ее искать.
– Вы можете обратиться к властям, – посоветовал Алан. – Они имеют право взломать эту дверь. При вашем положении в обществе в ваших словах никто не усомнится.
Но я не готова была к столь решительным действиям.
– Мне уже кажется, что у нее вовсе не было нужного мне чертежа. А если так, то что мне даст ее поимка?
– Но вы хотели бы узнать про чертеж доподлинно? – Алан посмотрел на меня как-то странно. – Если так, то я думаю, мы должны поговорить с этой Лоренцой.
Он только коснулся замка рукой, и дверь тут же распахнулась.
Я вздрогнула. Нет, не потому, что меня поразило его тайное магическое умение. Просто я слишком хорошо была знакома с этой магией. Она была и у моего Джереми.
Но поразмыслить об этом у меня не было возможности – за дверью мы обнаружили узкий темный коридор, который привел нас в небольшую каморку, воздух в которой был столь спёртым, что мне захотелось распахнуть окно.
На низкой кровати лежала Лоренца. Я привыкла видеть ее румяной и загорелой, и от того нынешняя бледность ее кожи вызвала во мне не жажду мщения, а жалость.
– Ваша светлость? – девушка с трудом приподняла голову и вперила в меня лихорадочный взгляд. – Я знала, что вы придете. Простите меня, ваша светлость, я не думала, что всё получится именно так. Я причинила вам зло, но пострадала и сама. Нет, я не жалуюсь, ваша светлость, я это заслужила. Хотя я говорила Винченцо, что это был дурной замысел. Поверьте – я пыталась его отговорить.
– Кто такой Винченцо? – холодно спросила я.
Она сглотнула слюну.
– Мой муж. Я вышла замуж два года назад. Тогда отец был еще жив, и нам хватало его заработка, чтобы вести дом и хозяйство.
А вот эта новость меня неприятно поразила.
– Значит ваш отец умер?
– Да, – кивнула она, – полгода назад. Он как раз рисовал тот чертеж, что я должна была отвезти вам, но он не успел его закончить. Когда у нас закончились деньги, Винченцо сказал, что мы наверняка сможем получить от вас деньги даже за кусочек рисунка. Сначала мы хотели всё честно вам рассказать – быть может, вы согласились бы заплатить нам что-нибудь даже при таком раскладе. Наверняка ваши мастера смогли бы добыть даже из части рисунка что-то полезное. Но потом Винченцо решил, что за такое вы дадите слишком мало, а вот за чертеж целиком…
– Так это ваш муж напал на ее светлость? – брови Алана сурово сошлись у переносицы.
А Лоренца торопливо замотала головой:
– Нет-нет, сударь, он для этого был слишком труслив. Он понимал, что ее светлость может прийти с охраной и не хотел рисковать понапрасну. Он разыскал здесь двух этальянцев, которых знал когда-то на родине, и нанял их для этого дела. Он оказался слишком глуп и не понял, что даже если бы они отобрали деньги у вас, то ни за что не отдали бы их нам. Мы наблюдали за всем из окна, и когда вы уехали в карете, ваша светлость, мы тоже бросились собираться – стало понятно, что вы вернетесь со своими слугами или с городской стражей. Но мы не успели сбежать – один из приятелей Винченцо вернулся раньше и стал требовать от нас плату за свои труды и за ранение товарища. У нас не было денег, но он нам не поверил и, разозлившись, пырнул меня ножом. А потом испугался и убежал. Я кое-как перевязала рану, но была слишком слаба, чтобы куда-то ехать. А Винченцо…
Она замолчала, с трудом сдерживая слёзы. Но я догадалась и сама:
– Он вас бросил, да?
Она кивнула и зарыдала:
– Ох, ваша светлость, я не знаю, что мне делать. Я знаю, что не имею права просить у вас помощи, но…
Я достала из шелковой сумочки пару серебряных монет:
– Надеюсь, этого хватит, чтобы вернуться в Эталию.
Она потянулась к стоявшему у окошка столу:
– Благодарю вас, ваша светлость. Вот, возьмите – мне это ни к чему, – она протянула мне тот самый клочок бумаги, что я уже видела несколько дней назад.
Я не отказалась. Не уверена, что месье Понсон что-то поймет из этого рисунка, но хотя бы попробовать это сделать стоит.
Мы вышли на улицу, и я с наслаждением вдохнула свежий воздух. У меня уже не было настроения продолжать прогулку, и его величество это понял:
– Быть может, вы дадите мне надежду, что я смогу увидеть вас еще хотя бы раз до нашего отъезда из Луизаны? Прошу вас, Джейн!
Он впервые назвал меня по имени, и я зарделась.
– Мы могли бы отправиться за город. Кажется, неподалеку есть красивейший парк?
Он умел уговаривать. Я рассмеялась и кивнула. А почему бы и нет? Еще одна прогулка, прежде чем он вернется в Камрию, и мы снова расстанемся. Быть может, снова на десять лет. Слово «навсегда» я не решилась произнести даже в мыслях.
На аудиенцию к королеве меня пригласили неожиданно, и вторую прогулку с Аланом пришлось отложить. София Анорийская не любила шума, и в ее покоях не толпились придворные дамы.
Вот и сейчас она приняла меня в присутствии только одной своей фрейлины, да и ту отослала спустя пять минут после начала разговора – этого времени мне как раз хватило, чтобы должным образом засвидетельствовать свое почтение ее величеству.
Признаться, это приглашение сильно удивило меня, мне даже подумалось, что оно связано с моей недавней прогулкой в обществе зятя королевы. Конечно, мы пытались сохранить эту тайну, но я
