Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Мэй прижала ладонь к своей щеке, согревая, и положила ее на лоб мужчины. Горячим потоком силы, заструившимся через пальцы, смыла боль из его тела, представила, как заживает рана. Но он потерял слишком много крови, чтобы просто встать. Уверенности, что он сможет выжить, у Мэй тоже не было. Но он уже не страдал: боль ушла. «Если он и умрет, то легко, как заснет», – решила для себя она.
Лунь завозился, как гигантская собака. Повернул морду и наклонился, заворчал, зашипел недовольно, изогнулся, ударил лапой.
– Ревнуешь? – неожиданно для себя спросила Мэй.
Лунь отвернулся.
– Ты же сам меня привез сюда, а значит, не случайно. Тут, в волшебном мире, случайностей, похоже, совсем не бывает. Мы будем спасать девицу, которую он, – Мэй кивнула в сторону раненого, – попытался защитить… да-да, хозяйка озера мне показывала эту картинку в зеркале судьбы, помнишь?
Лунь шумно вздохнул, посмотрел на женщину как-то грустно и склонил голову в знак согласия.
– Там еще конь был, – припомнила Мэй. – Тут поблизости никаких лошадей нет?..
Глава 6
Полуденные тени, маленькие и корявые, бросались под ноги, искажая очертания вещей.
– Дальше я знаю, – Казакова не нарочно перебила Мэй, – но рассказ твой даже невероятнее моего. А почему Лунь не улетел сразу, как только отвлек страшилищ?
– Дал мне возможность подойти к тебе поближе, – просто объяснила Мэй. Просто и жестоко, с практичностью врача или торговца. – Уже полдень, сейчас за нами придут…
«…И мне пора прекратить дозволенные речи. Сестра-Шахерезада, блин», – почему-то со злостью подумала Маша. Сама не поняла, почему рассердилась. Тело болело, а тут снова надо куда-то идти. А если не пойдешь, то…
Додумать эту мысль ей не удалось. В сторону их юрты двигалась небольшая делегация во главе со старейшиной. Человек пять стариков и двое мужчин среднего возраста. Молодые были вооружены: за плечами лук, колчан со стрелами у пояса. Вели под уздцы двух лошадей. Не самых крепких на вид. Старейшина не сменил своих некогда белых одежд. Правда, сейчас, под палящим солнцем, они оказались цвета нефритового меча. Серебряные нашивки на них горели огнем, и перстни на пальцах старейшины вторили их блеску. Но блеск этот был каким-то мертвым, отчаянным.
Девушки встали и поклонились с почтением. Слов не требовалось. Пара взглядов, два кивка головы: «Мы готовы!», и Мэй закинула меч себе на плечи, зашагав вперед, к краю стойбища. Маша держалась рядом, надеясь на то, что танцы с китайским мечом-кладенцом произвели достаточно сильный эффект на давснов, чтоб им не пришло в голову поупражняться в стрельбе с близкого расстояния.
Китаянка шла не оглядываясь, гордо распрямив спину. Рукава синих одежд колыхались в такт шагам. Казакова же иногда поддавалась желанию взглянуть, что там у них за спиной. Да и страшновато как-то. К своему удивлению, она заметила, что к процессии присоединяется все больше и больше народа. Из каждой юрты, мимо которой они проходили, хоть кто-то да догонял старейшин. Вот уже и мужчины, и женщины, и подростки, и старики шли к рубежу, за которым еще утром их ждала мучительная смерть от черного тумана. Держались в отдалении, но шли. В чистых одеждах, без скарба, но с оружием. В ярких украшениях – женщины. Малыши – с игрушками. И все молчали.
«Они же умирать идут! – поняла девушка. – Потому и одежды чистые, и украшения, и игрушки детям. Они собрались в последний поход!»
Никто не проронил ни слова, никто; даже дети не просили пить в полуденную жару. Путь, который ночью казался длинным связанной Казаковой, днем оказался не таким. Закончились белые соляные торосы, присыпанная пылью соль уже не сияла белизной. Давно остались позади столбики с рапой. Зато залетали шарики перекати-поля. Вот уже серый грунт под ногами девушек, еще чуть дальше начиналась ковыльная степь, и в ней звенели кузнечики. Мэй остановилась там, где начала расти трава.
Китаянка с мечом резко обернулась. Маша еле успела посторониться. Давсны робко топтались на просоленной почве. Даже старейшина выглядел растерянным.
– Час истины. – Мэй словно не к властному старцу обращалась. – Эта земля очищена и не несет больше опасности. Вот я стою на ней и моя названая сестра рядом, и дышим обе. Вчера в битве ночью я читала из Тибетской книги мертвых и усыпила тех, кто ищет покоя уже сотни лет.
Затем Мэй приставила меч к своему горлу и сделала шаг вперед, к давснам. Матовый клинок поглощал свет, каменная рукоять лежала в женских пальцах, направленная к людям. Казакова поняла замысел китаянки.
– Пусть смелый сделает шаг и проверит мою честность. Он же сможет покарать ложь нефритовым мечом справедливости. Нужно только сделать шаг вперед. Толкнуть меч хватит сил даже у умирающего ребенка. – Женщина нажала на клинок, и острое как бритва лезвие оцарапало кожу. Этот жест должен был убедить сомневающихся.
«Народ безмолвствует», – отметила про себя Маша. И не могла не заметить, как двое с луками уже наложили стрелы на тетиву, не сводя глаз с Мэй. Явно ждали команды старейшины. Тот же обернулся к своим:
– Вы верите ей?
Снова молчание. Солнце нещадно палило. Глаза заливало потом.
– Мой долг заботиться о людях, пусть даже ценою жизни, – продолжил старец. – Мы уже потеряли слишком многих. Наше племя не должно исчезнуть с лица земли. И потому я сделаю шаг. Навстречу смерти или освобождению. Прощайте, и пусть мудрость пребудет с вами!
– Нет, мудрый, – голос из толпы прервал вождя. Женский, немолодой голос.
«Мать Цаган!» – узнала Казакова.
– Запасы, что останутся после тебя, не спасут племя от голода. – Старая женщина в белом пробиралась вперед. Теперь она не старалась казаться незаметной. – Посмотри, отец, все, кто здесь, пришли, устав жить впустую, мучаясь от страха и голода. Те, кто остался, продолжат ждать и жить, если мы не вернемся. Но им нужен мудрец, глава. Ты должен остаться. Ради племени давснов. – Старица с аккуратно убранными седыми волосами вышла вперед и встала вровень со старейшинами. Потом повернулась к Мэй и Маше. Теперь говорила им: – Я устала жить в пустой юрте, откуда ушли мои дети и не придут внуки. Если вы принесли надежду и исцеление – хорошо, если нет – одним ртом меньше. И не надо мне ваших голов. Я хочу походить по родной степи.
И Цаган сделала шаг вперед. Еще, еще. Пошатнулась и чуть не упала. Маша успела подхватить ее.
– Бабушка! Осторожно, – только и успела сказать, как звон отбиваемой мечом стрелы испортил благость момента. Кто-то из воинов все же не выдержал, решил, что обманули. Но Цаган встала и пошла дальше. Сама. А потом остановилась и улыбнулась.
– Я иду по траве! Дышу степью! – Это она сказала негромко. Но каждый, кто стоял за соляной чертой, слышал. И каждый вспоминал, как это – трава под ногами. Как волны в море, как ковыль на ветру, задрожало некогда недвижимое в нерешительности племя. Люди подались вперед. Но толкнуть старейшину никто еще не решился.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
