мазь, натираю теперь уже обе ступни под чутким руководством Олеси, которая звуками даёт понять, где больнее всего. Принимая помощь, смягчается и, кажется, готова к любым моим действиям. Именно в этот момент её организм оповещает, что девушка так ничего и не ела, вероятно, насытившись обидой на меня.
– Вы ели?
– Нет. Вы не довели блюдо готовности.
– Потому что вы меня прогнали.
– И у меня на это была причина, – насупившись, ползёт вверх и садится на кровати, придерживая покрывало. – Я не могла…
– Я солгал. Необдуманно и нагло. На самом деле вы пожелали отправиться в душ, а после благополучно уснули, сидя на унитазе. Я лишь перенёс вас на кровать и лёг рядом.
– Я проснулась голой.
– Скорее всего, полотенце сползло в процессе сна.
Короткий диалог даётся нелегко, потому что Олеся буравит меня недовольным взглядом, взяв продолжительную паузу. Вероятно, сейчас мне снова укажут на дверь, но в более жёсткой форме.
– Зачем? – из неё вырывается лишь одно слово.
– Шутка. Но она перестала быть шуткой, когда вы опрометчиво, но совершенно искренне сказали, что готовы отдаться кому угодно, только не мне.
– Вас это задело?
– Немного.
Снова ложь. Потому как ощущения, испытываемые в тот момент, проблематично назвать позитивными. Привыкший к вниманию женщин, был неприятно удивлён, с каким упорством Олеся открещивалась от очевидной симпатии. Не знаю, что сейчас происходит в этой хорошенькой головке, но она с усилием трёт виски, а затем ныряет пальцами в волосы.
– Принесите из ванной расчёску. – Исполняю приказ без лишних вопросов, но когда собираюсь отправиться на кухню, чтобы всё-таки организовать нам ужин, она просит: – Можете расчесать?
Лёгкое удивление почти перерастает в негодование, но отказываться не хочется, и я, усевшись рядом, осторожно орудую внушительным предметом. Могу сказать точно, что никогда не делал подобного, особенно с такой осторожностью, как сейчас. Закончив, получаю одобрительный кивок и направляюсь на кухню. Довольно быстро справляюсь с остывшим мясом и гарниром, а когда возвращаюсь в спальню, Олеся, облачившаяся в пижаму, переключает каналы.
– Я решил, что вас опасно перемещать. Есть вероятность добавить травм, – она закатывает глаза, но соглашается с моими выводами, – поэтому ужин в постель.
Устраиваюсь рядом, водрузив небольшой столик, который нашёл в шкафу, и с жадностью поглощаю еду. Олеся присоединяется, не забывая комментировать фильм. Быстро понимаю, что это старая картина про свадебного организатора, и включаюсь в обсуждения. Она приятно щебечет, чувствуя себя раскованно и свободно, чем вызывает улыбку и желание продолжать наш вечер, переросший в подобие семейного просмотра.
– Спасибо, – целует меня в щёку. – За помощь, ужин и за то… что не оставили меня в душе. А ещё за правду, которая, думаю, далась вам нелегко.
– С вами слово «легко» не срабатывает. Сегодня в особенности.
– Просто тяжёлый день.
– Соглашусь, – вспоминаю отца в квартире Яны, впервые в жизни желая быть неосведомлённым. – Возможно, вы удивитесь, но и я иногда попадаю в глупые ситуации, чувствуя себя идиотом. Например, сегодня. Это касается не вас…
Обнаруживаю, что Олеся уснула, свернувшись клубочком рядом, поэтому снимаю столик, чтобы не разбудить девушку, избавляюсь от одежды и притягиваю её к себе. Равнодушно наблюдаю за картинками, сменяющимися на экране телевизора, и отчётливо понимаю, что мне хорошо. Просто, по-человечески, банально хорошо, когда я прижимаюсь к Олесе, чувствуя тепло. Тот, в чьей постели женщины оказывались лишь с целью секса, сейчас втягивает носом едва уловимый аромат влажных волос и улыбается сам себе в полумраке комнаты. Новое для меня чувство обескураживает, заставляя удивляться самому себе, но при этом оставаясь на месте. И если сейчас она потребовала бы уйти, чёрта с два я бы согласился. Наверное, именно так проходят вечера у большинства пар, и сейчас тысячи семей в этом городе, засыпают, прижавшись к другу. Умиротворённость, которая окутывает в данный момент, настолько прекрасна, что устоявшиеся принципы и отторжение любого рода отношений, медленно покрываются трещинами, сменяясь иными желаниями. Но способен ли я, увлёкшись одной женщиной, игнорировать остальных? Или Миша прав: именно чувства определяют выбор и заставляют быть верным одному человеку?
С этой мыслью почти засыпаю, но настойчивый звонок в дверь заставляет подняться, натянуть брюки и устремиться из комнаты, чтобы незваный гость не разбудил Олесю.
– Что надо? – передо мной бывший, который домогался Коршунову на свадьбе Изотова. На его лице изумление, а взгляд, изучающий мой голый торс, даёт понять, что он осознаёт, какие именно отношения нас связывают с хозяйкой квартиры.
– Олеся звонила. Несколько раз. В сообщении написала, что нуждается в помощи.
Значит, я был последним в списке набранных в силу обиды. Радует, что голубоглазый оказался слишком занят, что прийти на помощь.
– Уже не нуждается.
– Я бы хотел с ней поговорить, – приподнимается, чтобы заглянуть в квартиру поверх моего плеча.
– У неё сегодня был трудный день, она уже спит. Хочешь поговорить, позвони завтра.
Мнётся несколько секунд, делает шаг в сторону, но затем подходит вплотную, чтобы прошипеть:
– Я навёл о тебе справки. Ворон Максим Максимович – состоятельный адвокат, ни разу не состоявший в браке и предпочитающий мимолётные отношения. Ты в курсе, что она хочет семью, детей, собаку, дачу? Вряд ли ты ей можешь это дать.
– А ты можешь? Насколько мне известно, ты не явился на собственную свадьбу. Свой шанс ты просрал.
– Я сделаю всё, чтобы Олеся меня простила, – угрожающе рычит, не производя на меня требуемого впечатления.
– «Всё» – это цветы и сообщения? У меня для тебя неприятная новость: решение проблемы требует более серьёзных усилий.
– Может, дашь дельный совет, как человек, не отличающийся постоянством?
– Только один: не можешь сделать женщину счастливой, уступи место другому.
Закрываю дверь, проворачивая защёлку и оставив в недоумении того, кто претендует на Олесю. Я в более выигрышном положении по сравнению с бывшим, который совершил огромную ошибку, отказавшись от своей женщины в день свадьбы. А засыпая в одной постели с нежной девушкой, понимаю, что хочу быть её единственным выбором.
Глава 22
Олеся
Проснувшись, долго рассматриваю спящего Максима, отмечая детали, которые раньше были скрыты или же остались без внимания: нос с небольшой горбинкой, еле заметный шрам на подбородке и несколько седых волосков на висках. Не сдержавшись, прикасаюсь тыльной стороной ладони к плечу и веду вниз, ощущая упругую горячую кожу, покрывающуюся мурашками под моей ладонью.
Сколько женщин просыпались рядом с ним и с упоением рассматривала красивого мужчину, с которым невозможно будущее? Уверена, много. Мы провели две ночи в одной постели без физического контакта, но именно сейчас я борюсь с желанием прикоснуться к его
