муллу Шафаи и взял с собой Его Величество Шахиншаха, — благоприятные знаки в котором были очевидны для больших и малых, друзей и врагов, — то ли чтобы привлечь удачу, то ли для большей безопасности. Он не сознавал, что по воле Аллаха — Подателя жизни и Украшателя мира — благодатный свет двух миров, воплощенный в этой священной личности, одаривал удачей друзей [Акбара], но не врагов. Поможет ли сурьма обрести свет глазам слепца?
302
Теперь, когда необходимое добавление к повествованию завершено, мы должны вернуться к предмету нашей истории и вкратце описать то, что далее происходило с Его Величеством Джаханбани.
Глава 48
Возвращение Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни из Бадахшана, сражение [Его Величества ] с мирзой Камраном и вступление в Кабул после победы
j Когда Его Веёичество Джаханбани разбил лагерь у Ань дараба, а мирзы, как уже (было) сказано, служили ему,
■ он за короткое время собрал войско и приготовился
двинуться через перевалы Хинду Коха. Поскольку в окружении его находилось немало предателей и лживых сердцем, Его Величество, чтобы умиротворить непосвященных и дать им отдых, сошел с вершин своей [истинной] природы (фитрат) и занял свое место на земле, [где всё определял] дух эпохи (табиат)1. [Он] предложил дать клятву, которая почитателями формы ставится очень высоко — имея в виду, что каждый отряд (гирох) отдельно поклянется сопровождать [падишаха], единодушно следуя его воле. Он объявил, что, хотя Божественное перо записывало все обязанности, а Божественная помощь двигала и утверждала на правильном пути действия верных, и его охватывающий царство ум не беспокоился за них, он всё же ныне желал хоть немного просветить сердца мирян, не видевших ничего, кроме очевидности (сабаб), дабы лик истины мог явить свою совершенную красоту в зеркале их деяний2. И тогда Хаджи Мухаммад-хан Коки, не почтительный и не искренний сердцем, объявил, что, раз все они в исполнение приказа дадут клятву, Его Величество также должен поклясться, что прислушается [к их мнению] и сделает то, что они, его верные подданные, посчитают правильным и скажут ему. Мирза Хиндал, исполненный глубокой преданности и знавший положение дел, возразил: «Хаджи Мухаммад, что за сказки ты рассказываешь здесь,
и что это за клятва? Никогда еще слуги не говорили подобных слов своему владыке или рабы своему хозяину». Его Величество, сокровищница учтивости и океан великодушия, постановил: «Пусть будет так. Мы сделаем то, чего желает Хаджи Мухаммад и что он предлагает, руководствуясь своей верностью». И принеся скрепляющие клятвы и [заключив] соглашения, они покинули это место3.
Когда великая армия подошла к Уштар Граму, мирза Камран, идя на поводу собственной глупости, приготовился к войне и, собрав войска, выступил навстречу царской армии. Когда между противниками осталось небольшое расстояние, Его Величество Джаханбани, повинуясь [велению] своей любящей души, послал Мирза Шаха4, родственника мира Барки, принадлежавшего к прославленным сайидам из Термеза, к Камрану и дал тому важные советы, достойные слуха избранников удачи и власти. Суть их заключалась в том, что совсем не мудро постоянно идти путем противодействия, сходя с широкой дороги согласия. Спаси Аллах, чтобы из-за Кабула происходили все эти раздоры. Уважай обязательства, прежние и новые, соблюдай пути мира и искренности, будь чистосердечен и стань соратником в завоевании Индии. Сайид выполнил свою миссию, и согласие на мир было дано, но при условии, что Кандагар остается Его Величеству, а Кабул будет принадлежать Камрану; тогда последний поступил бы на службу и принял участие в покорении Индии. Поскольку Его Величество был мягок и дружелюбен, он отправил посла во второй раз вместе с мауланой Абд-ал-баки садром и передал условие, что если Камран был искренен и действительно хотел вступить на путь согласия, то он должен выдать свою любимую дочь за неповторимую жемчужину Халифата — то есть за Его Величество Шахиншаха, дабы Его Величество [Джаханбани] мог пожаловать им Кабул, а они оба (Хумаюн и Камран) объединились бы для рассеивания тьмы в великой стране Индии и превратили бы ее, ставшую притоном негодяев и [ареной] бедствий, в обитель мира и спокойствия. И тогда Индия и Кабул будут поистине принадлежать им обоим. Мирза хотел принять эти предложения, но Карача Карабахт, являвшийся средоточием его силы, не согласился и ответил: «Наши головы и Кабул»5.
303
Так случилось, что в тот день мирза увидел [на небе] Восемь Звёзд6; согласно [предсказаниям] астрологов, сражаться при таком сочетании означает потерпеть поражение, и потому мирза хитростью сумел отложить битву на следующий день. Победоносная армия (Ху-маюна) жаждала вступить в схватку, но Хаджи Мухаммад не желал этого, и Его Величество, в знак уважения к нему, задержал начало битвы. В это время Ходжа Абд-ас-Самад и многие другие, удалившиеся во время битвы при Кибчаке, воспользовались случаем и присоединились к Его Величеству; [они] донесли о нерешительности и замешательстве в армии противника. Прошло полдня, когда Его Величество вложил ногу твердости в стремя намерения и, стянув свои силы, рас
304
пределил их на правом и левом крыльях, в центре и авангарде и приказал выступать. Центр был осиян славой высочайшего присутствия, правое крыло находилось под командованием мирзы Сулеймана, а левое — под командованием мирзы Хиндала, передовой отряд возглавлял мирза Ибрахим. Хаджи Мухаммад-хан и другие надежные воины стояли во главе резерва7. Со стороны противника в центре находился мирза Камран, справа мирза Аскари, слева Ак Султан, а в передовом отряде Карача-хан. Две армии двинулись навстречу друг другу, подобные двум железным горам, и приблизились [вплотную]. Михтар Сахбака и другие верные слуги, вынужденные после битвы при Кибчаке поступить на службу к мирзе, вырвались [из вражеских рядов] и влились в победоносную армию. Близ реки Мури мирза Ибрахим в порыве боевой отваги возглавил наступление. Воины с обеих сторон доблестно сражались. И в это время перед скакуном (на котором сидел Хумаюн) положили голову Карача-хана, и все были избавлены от злодеяний этого коварного предателя. По приказу водрузили повинную голову этого вероломного на Железные ворота Кабула, дабы она служила предостережением мятежникам. Так свершились слова, которые он сам произнес: «Наши головы и Кабул». Я слышал от достойных доверия людей, что один из низких приспешников мирзы схватил предателя и хотел доставить
