— Да, сэр! А нельзя ли полюбопытствовать, что именно вы имеете в виду?
— Знаете что, Майк! Вы тут на службе и не забывайте ни о субординации, ни о… гм!.. служебной тайне, — важно изрек Аллейн. — А что вы сами-то думаете, если в это время суток у вас голова вообще чем-нибудь занята?
— Ну, сэр, возможно, что-нибудь связанное с поведением Беннингтона?
— Ну-у, это и так ясно! Однако дело в психологии, я думаю. Представьте себе человека тщеславного, решившегося на самоубийство — а Беннингтона можно заведомо назвать тщеславным… Так вот, у него на лице грим, придающий лицу весьма отвратительные черты. Так что же он сделает, прежде чем отправиться в мир иной? Я думаю, он обязательно сотрет грим, чтобы все увидели на его лице после смерти, так сказать, следы благородного страдания. Ну ладно, предположим, он не задумался о таких посмертных тонкостях. Но тогда какого черта он наложил себе на морду пудру толщиной в два пальца, словно был уже на полдороге к сцене — кланяться? А кланяться публике после удачного спектакля, я думаю, ему тоже чертовски нравилось… Следовательно, он все-таки собирался выйти еще раз на сцену, получается так?
— Не знаю, сэр, — протянул Майк Миног. — Только, на мой взгляд, вряд ли он собирался на сцену.
* * *
К половине первого ночи большую часть компании сморила дремота. Доктор Резерфорд, так тот просто незамысловато дал храпака, потом сам же проснулся от этого звука, заправил в нос табаку, чихнул так, что мертвецы могли встать из могил (правда, спящий Клем Смит даже не подал признаков жизни), после чего, удовлетворенный, опять заснул.
Элен дремала в глубоком кресле, положив ноги на стул. Глаза ее были закрыты, но Мартина подумала про себя, что мисс Гамильтон вряд ли спит…
Клем Смит устроил себе уютное, хотя и невероятно пыльное логово из старых занавесов и свернулся калачиком. Джейко, заботливо укутав Элен в ее меховую шубку, уселся прямо на сцену у ее ног и тоже клевал носом, как старый попугай, но из чувства долга не позволял себе заснуть окончательно…
Джея Дорси и Гаю Гейнсфорд поочередно вызывали на собеседование, причем Дорси вернулся в мрачном молчании, а Гая пыталась завязать с сонной компанией некое подобие беседы — дескать, ей все нипочем.
Адам Пул поймал взгляд Мартины, придвинул стул и сел рядом.
— Кэйт, Кэйт, — пробормотал он. — Мне так обидно за этот испорченный вечер… У вас под глазами черные тени, ваши руки нервно комкают платок… Вам бы лежать сейчас в мансарде у Джейко, под звездами, и видеть во сне аплодисменты, которые вы заслужили… А вместо этого… Нет, ужасно, ужасно…
Сейчас Пул был совсем не похож на себя.
— Вы очень добры, что думаете в такой момент обо мне, — невесело улыбнулась Мартина.
— Я просто хотел перебить тяжелые и неприятные раздумья мыслями о вас.
— Значит, и я на что-то сгодилась…
— Посмотрите-ка на того человека, инспектора… Кажется, его фамилия Фокс… Как считаете, он нас слышит? Наверное, нет, я ведь стараюсь говорить неразборчиво… Но… но если я возьму вас за руку, он, наверное, вообразит, что у нас с вами любовь… И все-таки ему станет неловко, а? Может быть, он тогда хоть ненадолго выйдет и перестанет за нами шпионить?
— Ох, не думаю… — прошептала в ответ Мартина, стараясь не обращать внимания на свою руку, во владение которой мистер Пул все-таки вступил.
— Поверите ли, Кэйт, у меня никогда не было обыкновения ухаживать за актрисами из моей труппы.
Мартина непроизвольно бросила быстрый взгляд на кресло, где спала Элен.
— Ага, ну да, — протянул Пул, все заметивший. — Конечно, и в этом тоже дело… Это, знаете ли, отдельная история, скорее печальная, чем… С обеих сторон невеселая, так бы я сказал. В свое время мне как бы оказали честь…
— Мне трудно отделаться от ощущения, — задумчиво сказала Мартина, чуть склонив голову набок, — что эта сцена разыгрывается не в том темпе, не в том месте и не совсем перед той публикой… И более того, я сомневаюсь, что ее вообще имеет смысл разыгрывать.
— Нет-нет, я не могу ошибаться, Кэйт! Неужели вы не видите, что это — судьба? Случайно, странно, мы с вами встретились и с первого взгляда, с самого первого, поняли друг друга… Смотрите, пульс, точно маленькая птичка у вас на запястье, так трепещет, словно вы испуганы, бедненькая… Отчего бы это?
— Я и впрямь немного не в своей тарелке. Я собиралась спросить у вас совета, а теперь вы сделали это просто невозможным…
— Да, конечно, я дам вам совет. Ну вот, теперь вы снова одиноки. — Адам выпустил руку Мартины. — Я хочу вам посоветовать больше следить за своим жарким румянцем — он выдает вас с головой в самые ответственные моменты…
— Нечто подобное и он сказал мне в первый же день… — вполголоса прошептала Мартина себе под нос.
— Кто — он? А… И что же именно он сказал? Постарайтесь вспомнить, Кэйт!
Мартина, стесняясь и запинаясь на каждом слове, рассказала о попытке Беннингтона приударить за ней…
Пул помрачнел и заметил:
— Мне кажется, вы должны сообщить об этом полиции. Я просто уверен в этом. И знаете, я даже рад, что мы с вами поговорили так странно, скомкано, почти не слыша друг друга, втихомолку и — безрезультатно… Технически совершенно плохо — для сцены, разумеется. Взгляните на меня — вы удивлены этим моим признанием? А?
Голос Адама звучал так волнующе, так чудно дрожал, что Мартина, сама не осознавая, что делает, коснулась его щеки своей ладонью.
— О господи! — сказал Пул очень серьезно. — Какое великое событие произошло!.. Для меня…
И тут же встал и пошел прочь, в глубину сцены, где сидел в тупом молчании инспектор Фокс.
— Инспектор, — обратился к нему Пул, мисс Тарн тут вспомнила об одном небольшом инциденте, произошедшем с нею три дня назад… Мы оба считаем, что это может оказать следствию некую помощь…
Актеры сразу зашевелились, словно никто и не спал.
Фокс встал и одернул пиджак.
— Спасибо, сэр, — склонил он свою бульдожью голову. — Как только мистер Аллейн освободится, я немедленно передам… А? Что?
Вошел констебль Миног и громко объявил, что артистические уборные открыты для пользования всех желающих. От этих слов все встряхнулись. Элен и Дорси встали, потягиваясь. Джейко сел на полу прямо, как манекен в магазине готовой одежды. Клем Смит, Гая и доктор Резерфорд открыли глаза, выслушали констебля, осмыслили ситуацию и преспокойно заснули снова…
Фокс откашлялся в кулак, постаравшись сделать это интеллигентно, что ему, впрочем, не очень удалось.
— Вот что, Миног, — сказал он. — Возьмите-ка эту юную леди к мистеру Аллейну… А вы, господа актеры, можете расходиться по своим комнатам.
Он выпроводил со сцены Элен и еще двоих мужчин, а затем обернулся к Пулу.
