что два пальца обоссать.
Яросвет подчинился, отбросил пистолет в сторону.
— Вот и молодец, — одобрительно сказал Кувалда. — Витя, перевязать его есть чем?
— Есть. Сейчас… — Витёк опустил автомат и, скинув рюкзак на ступени, полез внутрь.
В этот момент, уже смирившийся с неизбежностью своей скорой смерти Дмитрий-Яросвет понял, что судьба даёт ему шанс, — местным он был нужен живой, а не мёртвый.
— Что, — спросил раненого Кувалда, разгадавший ход мыслей пленника, — не ожидал? Мы тебе не выродки, как этот… — он кивнул назад, в сторону лежавшего на ступенях Волка. — Да слышали мы ваш задушевный разговор, слышали… За него спросу с тебя не будет. Спрос будет за других, за наших товарищей. — Лицо Кувалды посуровело.
— Эй! У вас там все живы? — раздался снизу голос Молотова.
— Почти, — ответил Витёк, доставая из рюкзака флакон с самогоном и ещё один ППИ-1, последний. — Поднимайтесь сюда, тут помочь надо!
— Вить, глянь, чего это с ним? — сказал Кувалда. — Кажись, отъезжает фашист…
В глазах у Дмитрия-Яросвета стало быстро темнеть. Когда снизу поднялись ещё двое местных, все они, и рыжебородый, и тот, кого рыжебородый называл Витей, стали странно похожи между собой, как бывают похожи тени на стенах домов вблизи от эпицентров. Тени что-то говорили, похлопывали его по щекам, — он не мог разобрать слов. Наступала темнота, и звуки тонули в чёрном холодном снеге, стремительно заполнявшем всё вокруг; оставались только чёрные немые тени и снег… но и тени вскоре исчезли, — чёрный снег поглотил их. Вокруг Дмитрия более ничего не было, ничего не осталось, — один только чёрный снег кружил в немой тишине. Кружил, кружил, потом стал замедляться и через противоестественно долгий миг остановился, замер, — это остановилось время — его, Дмитрия, время.
ВОЗМОЖНОСТЬ ИСПРАВИТЬ ОШИБКУ
I. Разархивация
Эвааль появился среди звёзд.
Странным образом он стоял посреди пустоты. Вокруг был холодный вакуум, мерцали звёзды. Эвааль не испытывал ничего из того, что должен был бы испытывать всякий живой человек, оказавшийся в космосе без защиты. Он даже не дышал, и это его совершенно не беспокоило. Он просто был. Весь. Целый. С руками и ногами.
Эвааль посмотрел на свои руки: ничего необычного, руки как руки; опустил взгляд ниже: ноги тоже были на месте и стояли на чём-то прозрачном. Внизу тоже были звёзды. Сделал шаг вперёд и остановился.
Симуляция.
— Эин! — громко произнёс он имя, которое словно мантра звучало у него в голове.
Когда он закрыл глаза и утонул в небытии, она была рядом. Она обещала хранить его и не возвращать без необходимости. Она… «Она ли это? — спрашивал он себя ещё вчера. — Да, это она. Она — её точная копия, а значит, это она. Только другая». Он старался не думать о том, что другая Эин, оригинал, больше не желала его видеть. Такие мысли причиняли Эваалю боль, которую он не мог отключить.
— Я здесь, Эвааль… — ответил знакомый голос. Она была рядом, у него за спиной.
Эвааль обернулся и увидел её. Эин была точно такой же, как и минуту назад, когда он лёг в капсулу… Она стояла перед Эваалем в том же тёмно-синем комбинезоне, в котором он видел её в последний раз. Те же зелёные глаза на светло-голубом, почти белом овальном лице; те же слегка пухлые губы с оттенком лазури; те же цвета воронова крыла прямые волосы, спадающие на хрупкие плечи чёрными потоками…
Эин была такой же, как её прообраз.
На короткий миг воспоминания захлестнули разум Эвааля; мысли его разделились на множество потоков — словно вместо одного Эвааля стало множество — и устремились в прошлое. Потоки воспоминаний несли Эваалей через века и тысячелетия. Мимо мелькали лица из разных миров и сами миры, звёзды и скопления звёзд. Будучи единым и множеством, Эвааль в один этот миг пережил лучшие мгновения прошлого, и почти в каждом была она — его Эин…
…Но вот он приблизился к черте, что разделила его жизнь на до и после… Потоки соединились, слились воедино и, вспенившись грязью и нечистотами, влились в отвратительное море, волны которого окрасились кровью миллионов невинных. Эвааль вспомнил о своих преступлениях…
«Преступник! Ты преступник!» — с презрением бросил один из Эваалей остальным, прежде чем слиться с ними воедино. Теперь он остался один — преступник, сумевший осознать своё преступление и исправить его последствия, но при этом совершивший новое, пусть и несопоставимое с трагедией целого мира, но не менее подлое и отвратительное. Потому, что преступление всегда отвратительно.
Теперь он полностью осознавал кто он и где он. Оставалось разобраться, зачем он.
Долгое мгновение они стояли и смотрели друг на друга. Прошлое, наконец, обрело берега в полностью восстановленном сознании, и теперь память омывала разум Эвааля горькими волнами сожаления и безутешной скорби. Он смотрел в лицо женщины и чувствовал стыд, осознавал собственную низость и ничтожество.
Зачем она вернула его? Чтобы он мучился от сознания своего существования? Нет! Она никогда не была жестокой, его Эин… Она бы не стала возвращать его ради этого.
— Здравствуй, Эин… — произнёс Эвааль спустя короткий миг.
— Здравствуй, Эвааль, — ответила копия его Эин.
— Ты вернула меня…
— Да, вернула.
— Пришло время?
— Да, Эвааль. Для тебя появилась работа.
II. Корабль
Эин была огромна: дискоид трёхсот пятидесяти километров в диаметре и пятидесяти — в толщину в центральной части корпуса. Корабль окутывали тысячи километров активных силовых полей, укрывавших её от всех известных цивилизации, создавшей её, способов опознания и определения местоположения, что были доступны иным, менее развитыми цивилизациям. Поля не только скрывали Эин, но и защищали её от возможных столкновений, будь то мельчайшие пылинки или целые астероиды.
Вооружения как такового Эин не имела, что вовсе не означало, будто ей не под силу (возникни такая необходимость) разорвать в клочья крупный астероид или даже небольшую планету своими силовыми полями. Если бы кто-то и вздумал атаковать её, то вряд ли бы в этом преуспел.
Времена, когда цивилизация Аиви создавала системы вооружения, давно минули. Создание таких систем присуще цивилизациям-варварам, не преодолевшим ещё тенденций к захвату им не принадлежащих ресурсов и эксплуатацию внутри своих обществ, будь то отдельные индивиды или целые классы — общие для большинства развивающихся цивилизаций пороки. С выходом на уровень
