— Что ж ты, девочка… — укоризненно прошелестел Вячеслав Иванович, подаваясь вперед. Лиза до боли закусила губу. Острая грань кулона соскользнула, вонзилась в царапину, и Лиза была рада этой боли и хотела, чтобы она стала еще сильнее, — как будто этим она могла облегчить страдания старика…
— Зачем же ты так, — повторил Вячеслав Иванович.
И этот печальный укор сломал Анну.
— Не смотрите на меня, — прошептала она, — не смотрите на меня, не надо, я все скажу, все, только не надо, не надо, не… — слова все ускорялись, налезали друг на друга, мешаясь и путаясь. Скороговорка Анны оборвалась; она издала дикий вопль и упала на колени.
— Все расскажу, только не смотрите, не смотрите так! Это я, я! Это сделала я!
Лиза обмякла и последним отчаянным усилием разжала сведенную судорогой руку.
— А Наталью с Вовкой зачем? — спросил Тофик, хватаясь за голову. Его черные густые волосы торчали патлами, как драные вороньи крылья. — Их же вообще в самолете не было!
— Я не запомнила, кто там был, — ровно ответила Анна. — Все равно. Они могли видеть. Они на меня смотрели. Вы все на меня смотрели, вы меня посадить хотели!
— Стоп, — сказал Лешка. — Не сходится. Дежурные.
— Да, что с дежурными? — спросил Тофик. Барин вдруг насупился, мучительно что-то припоминая.
— Ты от автобуса куда пошла? — спросил он.
— Я пошла навстречу тебе, Ленечка, помнишь, мы вас обогнали по дороге? Потому что у тебя джип, и я думала… а потом…
— Да, минут десять одна шаталась, — заключил Барин. — Гадина…
Анна стояла, безвольно опустив руки, и лицо у нее было невыразительное и бесформенное, как сырая, вывалянная в муке котлета.
— Стоп, — снова сказал Лешка. — Ладно. Я, правда, не видел твоих колес в самолете, извини, был занят — блевал, но…
— Мы все этим были заняты, — вставил Тофик. — Дружно, плечом к плечу, стенка на стенку…
— Заткнись. Ладно. Перебить всех подряд, чтоб никто не заложил, — это я как-то могу понять. С гарантией, так сказать. Понимаю.
— Да логичнейший же ход, любой бы так поступил, — снова влез Тофик.
— Да заткнись же. Да, понятно. Но зачем так? Зачем вот так… — Лешка дернул руками, не в силах договорить.
Первым дошло до Дмитрия — он засипел, сжимая кулаки; потом сообразил, о чем речь, и Барин.
— Зачем мертвецов потрошила, тварь? — прошипел он.
Анна растерянно моргнула, беззвучно шевельнула серыми губами.
— Что?
— Здесь так… принято? — стюардесса вопросительно взглянула на Барина, как зубрила-отличница, не совсем уверенная в ответе. Тот задохнулся и посинел. — Я помню, ты говорил, что здесь так принято…
— Да ты…
— Да погодите, что за бред, — еле выговорил потрясенный Лешка, но его никто не услышал.
— Я ж для тебя старалась, Ленечка, — жалобно проговорила Анна, и Барин взорвался.
— Что ж ты, стерва, плетешь, — сдавленно проревел он и схватил ее за горло. Голова Анны беспомощно мотнулась; Барин занес кулак, целя в лицо, и тут геологи, наконец, среагировали. Барин загораживал собой почти весь коридор, и они могли действовать только со спины. Лешка и Тофик повисли на плечах бандита, как две мелкие лайки на холке разъяренного кабана. Барин стряхнул их, словно и не заметив. Лицо стюардессы наливалось синевой. Нина попыталась схватить его за руку и отлетела в угол, даже не успев понять, как это произошло. Дмитрий сунулся было на помощь, навалился сверху, попытался ударить в затылок — но кулак бессильно скользнул вдоль черепа. Железная хватка на горле Анны усилилась. Глаза стюардессы уже закатились, но тут Лешка, поднырнув под локтем Барина, сумел все-таки зайти сбоку. Его костлявый кулак врезался прямо в широкий нос.
Хлынула кровь. Лешка едва сумел увернуться от ответного сокрушительного удара, но цель была достигнута. Барин разжал руки, и Анна тихо осела на пол. Геологи благоразумно отодвинулись подальше — Барин озирался налитыми кровью глазами, хлюпал разбитым носом, и ясно было, что любому, кто окажется слишком близко, не поздоровится.
— Тебе Коляна мало? — спросил Тофик. Бандит дернулся к нему, но, видимо, упоминание о приезжем партнере его слегка остудило. Он опустил глаза на стонущую под ногами стюардессу, будто прикидывая — то ли оставить ее в покое, то ли пнуть.
— Слышали, что она несла? — прохрипел он. — Нет, вы слышали?
— Бред, бред, — в десятый раз пробормотал Лешка. — Не верю.
— У нас пять трупов и признание, — возразил Тофик. — Признание бредовое, согласен, — так и поступки не сказать, чтоб трезвые. Ведь видно, что псих работал. А я-то на нашего дурдомщика гнал… Аля, ну не плачь. Все нормально, на тебя уже покушались, снаряд два раза в одну воронку не падает…
Аля сердито шлепнула его по руке и вытащила платок. Трубно высморкавшись, она в последний раз судорожно всхлипнула и затихла. На кончике крана набухла капля, ударила об раковину — так звонко, что все вздрогнули. Переглянулись: что-то изменилось в мире. Что-то стало по-другому. Не так, как раньше.
— Почему так тихо? — вдруг спросила Нина звенящим от напряжения голосом. — Ребята, почему так тихо?
Они все замерли, прислушиваясь. Тишина была такой плотной и неподвижной, что, казалось, здание обложили толстым слоем ваты. Снова упала капля — Нина дернулась, ударившись рукой об стол, сунула ушибленные костяшки в рот. Внезапно Тофик хлопнул себя по коленям и расхохотался, как безумный; его смех звучал приглушенно, словно кто-то сглатывал звук.
— Буран-то кончился, ребята! — заорал он.
Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что Тофик прав. Толкаясь, они ринулись к выходу. Тофик распахнул толстую дверь — и все отшатнулись, ослепленные сияющей белизной.
Солнце каталось в сверкающем бледном небе, подернутом прозрачной дымкой из не осевших еще мельчайших снежинок, и гигантские, как кучевые облака, сугробы искрились под ним, щедро разбрасывая бриллиантовые лучи. После душной, пропитанной запахами тел, пищи и курева атмосферы общежития воздух казался сладким и свежим, как небывалый, вкуснейший в мире ледяной эликсир.
— Боже, спасибо тебе, — прошептала Аля и всхлипнула. Улыбнулась сквозь слезы. — Спасибо… Но… Что это?
К наконец-то осознанной тишине примешался далекий, на грани восприятия, звук, доносившийся со стороны трассы — словно гудел где-то толстый деловитый шмель. Лешка склонил голову набок, его глаза недоверчиво расширились.
— Бульдозеры, — прошептал он. — Бульдозеры идут.
Глава 16
Вести от старого друга
Уже третью ночь подряд Лиза просыпалась мокрая, как мышь, от пота, и подолгу лежала в темноте, глядя в потолок. Она слушала мерное дыхание мамы и думала, как это странно: никто из убитых на буровой не приходит в ее сны, и папа, похожий на мертвеца, не приходит, и кошмары про воробушка ей тоже не снятся. Лишь вялые мысли покачиваются где-то в глубинах сознания, как ленты ламинарии в морской воде: она должна найти источник угрозы… должна понять, откуда идут клубы черного дыма… должна сделать что-то — и ищет подсказку в кошмарных снах, но никак не находит.
