И она злилась. Очень сильно злилась.
Она хотела бы сидеть рядом с Димой, обсуждать, спорить. Хотела бы любоваться им, а не его сводным братом.
– Маша не берёт. Но она сразу перезвонит или напишет, когда освободится. Зря ты о ней плохо. – Андрей отложил телефон.
– Ладно. Ждём. Вернёмся к работе? Или ты поедешь домой?
Она видела, что обидела, но в его упрямстве и попытке быть сильнее, чем он есть, вновь улавливала схожесть с Димой. Чёртов Соколов… Он бы сейчас сказал гадость или раздул скандал, или сжал в объятьях до тошноты.
Она скучала.
– Мне неприятны твои выводы о сестре, – честно признался Гольцев. – Но ты скоро изменишь своё мнение. А маньяк не ждёт. Пробуем числа?
Андрей явно был не из робкого десятка, и ей это нравилось в людях, и в мужчинах, особенно. Это же ей нравилось в Диме.
– Давай числа. Но сестре тоже достанется роль. Согласен?
Глава 36
Рукавица настоял на встрече с матерью Лилии, но не выяснил ничего стоящего. Та же информация, то же восприятие трагедии. Только, если Власов топил горе в стакане, его жена давила отчаяние сигаретами. Окурок за окурком. И ни единой слезы. Лишь дрожащие пальцы с идеальным маникюром – на ногти его Лиза приучила обращать внимание, а также тихий голос и потухший взгляд.
Сильная женщина держалась до последнего.
Но когда Рукавица упомянул Александра Бурина, её самообладание взорвалось тысячей матных слов, так не идущих женщине с холёной внешностью и сотнями тысяч долларов на банковском счёту.
– Это он виноват! Он её испортил! Он лишил жизни, света, ума! Она же ничего не видела рядом с ним! Совершенно ничего! Он на неё смотрел, как на расходный материал, а она… – Очередная затяжка. Долгая утомительная.
Рукавица вздохнул, придвинул кресло поближе. Коснулся руки, державшей сигарету. Этому трюку его тоже научила Лиза. Проявить понимание. Показать участие.
Холодная кожа.
Власова вздрогнула, отняла руку.
– Я не нуждаюсь в сочувствии, – солгала, поднимаясь из-за стола. Подошла к шкафу. Они находились в кабинете, в её загородном доме, расположенном в посёлке поскромнее и не с такой дурной славой.
Владимир Андреевич смотрел на Лизаветту Евгеньевну и ловил себя на мысли, что она ни капли не похожа на его Лизу. И тем не менее, женщину хотелось обнять. Утешить. Сбить маску сильной личности.
Увидеть мать, не скрывавшую горе.
Но он так её и не увидел.
Несколько минут жена Власова стояла у шкафа. Перебирала книги, переставляла. Какие-то отложила прямо на пол. Наклонилась, пошатнулась, выдавая трагедию. Мигом взяла себя в руки, взяла ещё один том.
– Это Лиличкины книги, фэнтези, – произнесла, отвечая на незаданный вопрос. Не оборачиваясь. Натянутая, как струна. – Раздам их её подругам. Пусть, у них останется хоть что-то на память. Надеюсь, не выбросят. Они перестали общаться, как только Лиля встретила Бурина. Чтоб его разнесло на куски… Мразь.
Рукавица понял, что больше ему здесь нечего делать и тоже поднялся. Шагнул к двери.
– Подождите, – остановила жестом руки, не глядя. – Для вас у меня тоже кое-что есть. – Власова вытащила тонкую тетрадь. – Возьмите и уходите, пожалуйста. У меня скоро встреча.
– Могу узнать с кем? – взглянул на обложку с наклеенным мультяшным котёнком.
– С любовником. Вы же знаете, у нас с Георгием давно нет чувств. У него есть Лиза. Помощница. У меня Анатолий. Помощник.
– А здесь что?
– Лилин дневник. Надеюсь, она простит, что я взяла его без разрешения. Возможно, дневник поможет найти убийцу. А если нет, то его найдём мы.
– Это не лучший вариант.
– Всего доброго.
– Позвольте последний вопрос. Как давно вы с Анатолием?
– Два года. И не вздумайте меня осуждать. Георгий завёл другую гораздо раньше. Лилечке тогда едва исполнилось пятнадцать. Больше никаких вопросов. Уходите. – Власова принялась поправлять идеальный пучок платиновых волос.
Рукавица покинул кабинет.
К чтению приступил сразу, едва оказался в машине. За окнами валил густой снег, норовя сделать путь домой по-плохому незабываемым, а Владимир Андреевич медленно перелистывал страницы, всматривался в текст, изучал рисунки.
Ужасался.
На восемнадцати листах в клетку излагались все страхи, опасения, надежды Лили. Её тонкий мелкий почерк заполнял почти всё пространство, оставляя совсем немного места для картинок внизу страницы.
Сломанные человеческие фигуры, и человеческие ли, смотрели лицами без ртов. Смотрели провалами совершено чёрных глаз. Фигуры были везде одинаковые. Менялись лишь позы: кто-то стоял, кто-то лежал, смотрел, шёл. Но каждая тянула скрюченные безобразные руки с торчащими костями в сторону одного и того же изображения – рыбы, повторяющейся картинки. Единственной большой, единственной, которую обтекал текст.
Некоторые слова рыба как будто выплёвывала: «детство», «соседка», «страх». Они же шли последней записью, а дальше последний лист. Чистый.
Зазвонил телефон. Это был судмедэксперт Павел.
– Владимир Андреевич, кое-что есть. Вскрытие показало яд.
– Какой? – закрыл тетрадь Рукавица.
– Цианид.
– Даже так? – потёр подбородок. – Очень интересно.
– Больше ничего. Смерть наступила из-за отравления. Яд был добавлен в вино.
– Спасибо, Паша, – Рукавица отключил вызов и начал спешно перелистывать страницы. Цианид встречался на одной из них. Совпадение? Он не верил в такие совпадения. С заметным волнением прочёл:
– Она сказала, я могу умереть от цианида. Мы были под кайфом. Мне и сейчас хорошо.
Рукавица долго смотрел в совершенно белую даль. А затем набрал Селивёрстову.
Глава 37
Не сразу, но отвлечься от эмоций удалось. Приступили к работе. Действовали по схеме Гольцева. Числом «1» стала Снежана Римская, но по мере дальнейшего «цифрования» она получила всё же другой номер, а первой стала Ангелина Васильева. И это было правильно, ведь история маньяка, по сути, началась с неё. Только тогда они ещё не знали, что это маньяк. Но это никак не меняло сути. Ангелина была первой страницей в книге убийцы.
Дальше следовала Виталина Чурина – номер «2». Она нашла Васильеву. Номером «3» стал Марк Ареев – первый подозреваемый. Номером «4» Снежана Римская, подруга жертвы и его сожительница. Михаил Розгин, бывший муж Римской, тиран и бывший заключённый получил номер «5». Номером «6» стала Лилия Власова – неожиданная жертва. Бурин – парень Власовой, охотник за деньгами номером «7». Цифра «8» досталась Маргарите, жене Ареева. Некий Андре, писавший на сайте рукоделия всем трём женщинам, стал номером «9». Андрей из полиции, друг Виталины получил номер «10». Неизвестная, оказавшая помощь Розгину в тюрьме, была уже «11»-ой. Лжесосед Гольцева – «12»-ым. Маша Гольцева – «13»-ой. ВРАЧ – «14»-ым. Последнее число «15» осталось с прочерком и жирным знаком вопроса.
