что без помощи не доживет до весны, и решил сдаться. По правде говоря, он устал бежать и постоянно бояться, что его обнаружат; физическое и моральное истощение было столь велико, что дальнейшая его судьба уже стала ему безразлична.
* * *
В июле семнадцатого года войска Антанты запланировали крупную наступательную операцию в районе реки Ипр, прозванной английскими солдатами «рекой Вепрь». В битве за Пашендаль планировали применить масштабные артиллерийские бомбардировки и мощное наступление пехоты на германские позиции.
В последний день июля начались бомбардировки. Когда затихли тяжелые орудия, настал черед пехоты идти в наступление. Заслышав сигнал свистка, солдаты по всему участку выбегали из окопов, блиндажей, воронок и ям и бросались вперед.
Кларенс Баркер притаился в углу траншеи, где пролежал уже три дня. До сих пор ему удавалось хитростью избегать боевых действий: он крался за своим отрядом и прятался в окопах. Теперь же он понимал, что должен присоединиться к ринувшимся в наступление товарищам, но ноги не слушались и размякли, как желе. В другом конце окопа появился офицер. Хотя он был не из их полка, Кларенс его узнал. Офицер нахмурился.
— В бой, рядовой, — скомандовал он отрывистым, резким и высокомерным тоном, каким отдают приказы учителя в частных школах.
Кларенс не шевельнулся, и офицер шагнул ему навстречу и наставил на него оружие.
— Струсил? — презрительно процедил он. — А ну вылезай из окопа! Если через тридцать секунд еще будешь здесь, никакой трибунал не понадобится — я пристрелю тебя на месте.
Тогда, даже не успев осознать, что произошло, Кларенс впервые за всю войну выстрелил. Он поднял винтовку и застрелил офицера. Страх вкупе с осознанием, что он только что совершил хладнокровное убийство, вызвали резкий приступ рвоты. Через секунду его вывернуло наизнанку.
Ни Кларенс, ни офицер не видели, что в траншее был еще один человек. В самом начале наступления в однополчанина Кларенса угодила шальная пуля. Она слегка царапнула ему висок чуть ниже шлема. Несколько минут он пролежал в траншее без сознания, а потом открыл глаза. И увидел, как Кларенс, пошатываясь, вышел из окопа, оставляя позади тело офицера и воспоминание о совершенном им чудовищном преступлении.
Глава двадцать четвертая
Клаус фон Бюлен был офицером прусской кавалерии. Он происходил из семьи потомственных землевладельцев и оттого был заносчив сверх всякой меры, а после посещения пивного погреба или таверны готов был лезть в любую драку. Обладание этими двумя качествами делало дополнительную военную подготовку совершенно необязательной, даже излишней. Но не только еда и выпивка служили объектом глубокой и непреходящей любви Клауса; он также обожал женщин. Особенно тех, кто позволял бравому герою делать с ними все, что ему вздумается, — по доброй ли воле или не по доброй. Жизненная философия Клауса была простой и незамысловатой; никакой нужды рационально обосновывать ее он не испытывал. Он просто брал, что хотел. Если для достижения цели необходимо было применить силу, Клаус пускал в ход свою военную подготовку.
Войне он обрадовался, так как у него появилась возможность безнаказанно дать волю своей агрессии. Когда стало ясно, что дни кавалерии сочтены, перешел в пехоту и быстро продвинулся до офицера благодаря взятке и своей любви командовать, которой был наделен от природы.
К семнадцатому году, когда Клаус получил ранение и оказался в плену, он был уже полковником. Лишившись командира, его подразделение не слишком расстроилось, так как Клаус не пользовался популярностью. Его презирали за высокомерие и жестокость; про таких командиров бывалые солдаты говорили «худо овцам, как волк воеводой». Раны, полученные Клаусом перед пленом, оказались не опасными, а скорее унизительными. Небольшие осколки шрапнели застряли в его пояснице и ягодицах. Другими словами, Клауса подстрелили в зад. Попав в плен, он шесть дней пролежал в тесной палате британского полевого госпиталя. Британцев Клаус ненавидел, и на то было несколько причин. Во-первых, они были врагами. Причин этой вражды Клаус объяснить бы не смог, да и зачем было размышлять на такие сложные темы. Кроме того, британцы отличались высокомерием и в этой области могли дать фору самому Клаусу; они превосходили немцев военной тактикой, снаряжением, численностью, и в сражениях им больше везло. Иначе как Клаус оказался у них в плену? Уж точно не благодаря своей глупости и некомпетентности; такого просто быть не могло.
Ожидая, пока его раны затянутся, Клаус внимательно наблюдал за происходящим вокруг и планировал побег. Поздней ночью уставшие хирурги уходили отдыхать, надеясь урвать хотя бы пару часов сна; Клаус решил, что это лучшее время. У него оставалось несколько часов до рассветного залпа артиллерийских орудий — самого неприятного из будильников, созывающего врачей и медсестер на их посты. Ночью в госпитале почти никого не оставалось: лишь одна или две медсестры, чьей главной обязанностью был круглосуточный уход за тяжело раненными британскими пациентами, и один или два охранника, чьей главной обязанностью был флирт с медсестрами.
На шестую ночь Клаус решил бежать. Раны уже не мешали его планам. Вскоре после полуночи он незаметно и бесшумно встал и осторожно открыл окно рядом с койкой. Он мог вылезти только через окно, так как дверь в палату по ночам запиралась и вела в коридор, который патрулировали охранники. Окно вело в маленький тускло освещенный дворик, мощенный каменными плитами, и в такой поздний час там никого не было.
Клаус незаметно пролез через окно. До сих пор он находился на знакомой территории, но за окном ждала незнакомая местность. Он прокрался мимо огороженной стеной части двора, завернул за угол и уткнулся в стену, упиравшуюся в здание госпиталя под прямым углом. Дальнейший путь лежал через это крыло; оставалось или идти насквозь, или признать поражение. Клаус решил идти.
В стене он обнаружил дверь, и та, к счастью, оказалась не заперта. Открыв ее, Клаус очутился в коридоре, разветвлявшемся влево и вправо. В тусклом свете Клаус увидел, что оба коридора были одинаковой длины и вдоль каждого по обе стороны имелись двери. Он свернул наугад и стал осторожно открывать двери. Большинство оказались заперты, но за одной обнаружился чулан, где висели медицинские халаты и хранились хирургические инструменты. В поисках оружия Клаус выбрал зловещего вида острый скальпель, закрыл дверь и двинулся дальше по коридору.
Он почти дошел до конца, когда дверь по левую руку внезапно распахнулась. Клаус столкнулся лицом к лицу с молодой медсестрой, одетой в халат. Комната за ее спиной была окутана паром; видимо, она принимала ванну. Время будто бы остановилось; Клаус и девушка смотрели друг
