снимают ему петлю. Он выходит, и офицер его берет:
— Так вот, дорогой мой! Я тебя больше не отпускаю никуда. Вот так. Давай пошли с нами.
Ну пошли с тем. Он ему и говорит:
— Так вот, дорогой мой, что тебе сейчас нужно с меня? Вот так: я тебе даю, значит, три условия. Хошь — тебя освобождаю совсем с солдатов, иди домой. Хошь — тебе дам несчитанное количество денег. Или присвою звание такое, как я имею. Выбирай из трех любое. Три дня подумай.
Ну, он что? Он, значит, пошел. Думал, думал: «А что сделать мне? А если мне звание присвоят — безграмотный человек, будут смеяться. Что со званием будешь делать? А если несчитанное количество денег он даст — за деньги убьют. А поеду я к Сашке домой!» (К брату-то). Ну хорошо, ну давай. Приходит на третий день к нему и говорит….
— Ну, что надумал?
— А вот что, товарищ командир, надумал: поеду к Сашке домой!
— А как ты придумал это дело?
— А я так придумал: если вы мне звание присвоите — я безграмотный, что я буду делать?
— Правильно!
— А если ты денег мне дашь несчетное количество — меня убьют за деньги.
— Тоже правильно!.. Ну, завтра приходи за документом.
Вот он приходит на второй день, значит, за документами. Он ему выписывает документ: «Освобождается с солдат по чистой» — и выносит ему.
— А вот тебе на дорогу денег! — Пачку вот такую во.
Ну, он ему эту пачку дал. Он уже не в карман, а в вещевой мешок прямо, эту пачку.
Тогда выходит английский царь, этот его уже тесть-то, он выходит.
— А поскольку ты сумел, — говорит, — мою дочку сюда доставить, достать землю, чтобы увезти, на тебе еще пачку! — И тот ему такую пачку-во!
Ну, он в мешок затолкал эти деньги. А сотенку выдернул и поехал к ямщикам. А раньше всё ездили на ямщиках. Ну, он подходит к ямщикам, значит, показал сотню.
— У-у! — А у них и сдачи нет.
Ну вот, и повезли его, понял, во, с Урала и до Москвы прямо. Ну, вот его везли-дули, везли-дули. Где покажет — и сдачи нет. И всё равно везут и везут. Ну, приехал, значит. (А он жил-то под Москвой!) Приезжает — ну, километров, примерно, пять до этой деревни не доехал. А дорога-то грязная. Ну, он пожалел ямщика, что, значит, грязная дорога — так ехать-то плохо. Мол, ты давай — вот я тебе заплачу три рубля — и вертайся обратно. Ну, тот вернулся обратно, значит, а он пошел пешком. А не доходя километр до деревни так это вроде горки было. Только стал в горку-то ставить, а тут как раз Белый, ему навстречу.
— Э-э, дорогой мой! Ты что думаешь, от земли-то взял землю, так ты что, думаешь, и уйдешь от меня? Нет! Вот я сейчас с тобой рассчитаюсь.
— Ну давайте, — говорит, — рассчитывайтесь.
— Нет. Я тебя разорвать могу, — говорит, — вот сейчас хоть на пять кусков. Вот так. Но я тебя рвать не буду. Ты, оказывается, парень-то смелый, — говорит. — Так вот так: я тебе даю задание. Три месяца. Думай вот. Вот такое-то кладбище. Есть на этом кладбище склеп. На этом склепе сослужи в двенадцать часов ночи молебен. Вот. Тогда я тебе всё прощу.
— Ну хорошо, — он согласился и пошел.
Приходит домой. А брат-то жил, Саша, это бедно жил он. И маленькая избушка. Пилькушка такая горит это в избушке-то. (Ага, во — керосинка!) Он приходит, значит, — стук-стук. Ну, невестка приходит, Сашина женка-то, открывает. Уй обрадовалась! Уж за брата ушел служить на двадцать пять лет — и вдруг приходит домой, во. Ну, тая приходит, трясет:
— Саша, Саша, вставай! Петька пришел, вставай! Тот встает:
— Беги к барину!
— Чего?
— Принеси бутылку-то хоть, на встрече выпить.
Ну, тая побежала к этому, значит… не к барину, а к попу, во, у попа был магазин. Ну, тая, значит, к попу побежала. Стук-стук — стучит.
— Кто там?
Отвечает:
— Да вот так и так, батюшка, открой, пожалуйста! Дай мне бутылочку из магазина!
— А, ходите вы тут, надоедаете только.
(Понял? Во!) Та плачет:
— Открой!
— А, черт с тобой! — пошел открыл.
Она это ему сотню-то показала. (Он ей сотню дал, во.)
— Ладно, ладно, на, хоть две, хоть три бутылки бери! (Видит, что кто-то у них богатый. Понял?) — Тут сотня показалась — а раньше у них и денег-то нет, на хлеб-то не было, во. — Ну, ладно, ладно, потом принесешь, потом принесешь!
Всё. Ну, та, значит, две бутылки захватила, приносит. Ну, они — Сашка и Петька-начинают пить. День пьют. Он опять ее туда послал. Опять пьют. (Понял? Во!) Ну, верней всего, неделю пропили. Пропили неделю, значит. Теперь Петька-то и говорит Саше:
— Саша, иди купи у попа помесье!
— Ну как «купи»?
— А так: купи движимое и недвижимое — всё! (Понял? Во!) Ну, хорошо. Только с учетом тем вот так: попу денег не показывай, приди и скажи: «Батюшка, продай помесье!»
— Он скажет — сколько?
— Ну, сколько спросит, столько и дай. Если больше ста рублей спросит, приди, я еще дам. А если сто спросит, сто рублей тогда ему сразу не показывай, а скажешь: «Вот, батюшка, сделай мне документик». И всё.
Ну хорошо. Вот Сашка этот и пошел. Приходит, а у этого попа-то как раз дочки был день рождения. Бал играют. Тут архиерей приехадчи, во. Ну, значит, это… гульба у них. Ну он приходит. А ведь поп какой?
— Что, свет Сашенька, скажешь?
— Да вот, батюшка, я пришел к вам.
— Чего ты, свет Сашенька?
— Да пришел — не продашь ли ты помесье?
А поп думает: «Что он — рехнулся, что ли? На хлеб денег нет, а пришел помесье покупать».
— Так чего, Сашенька (а обидеть-то поп его тоже не хочет), так что же, Сашенька, пожалуйста, свет, покупай!
— А сколько, батюшка?
— А ну, сколько ты думаешь? А сотню дай, Сашенька, да и хватит.
— Так, батюшка, ведь сотню я тебе бы дал, так нужно какой-то документишко. Давай-ко напиши соглашение, вот, что ты мне вот в течение двух недель освободишь это всё помесье, оставишь движимо и недвижимо за мной, вот. И пусть архиерей-то поставит хоть печать.
Во. А архиерей раньше… он такую власть имел. Ну ладно. А тот-то думает: «А что, посмеяться над ним?»
— Сейчас, Сашенька, сейчас!
Вот поп садится, берет лист бумаги и пишет: «Через две недели освобождаю всё движимо и недвижимо такому-то такому-то».
