клыками разорвать их в клочья. Погнал, придавая ускорения мощной лапой.
Ощутив какое-то движение позади, я резко обернулась. Ярвуд. Какое облегчение!
— Вирекс ушел телепортом, — сообщил мрачно рыжеволосый кромешник. — Леди, мне нужна ваша помощь, чтобы снять Джета.
Точно, мои ворота зачарованы, их просто так не открыть.
— Все, что угодно! — пообещала я и побежала назад, к дому.
На белом лице пришпиленного к воротам брюнета застыла мука. Я быстро опустила глаза, чтобы не видеть.
Деактивировала защиту, поспешно открыла ворота.
Ярвуд молча вошел и присвистнул.
Древко стрелы, пробив кромешника, прошло сквозь дубовую доску, и с той стороны стальной наконечник раскрылся на части, словно пятилепестковый цветок.
— Я испорчу вам ворота, это ничего? — поинтересовался любезно Ярвуд. Такой спокойный, подчеркнуто сдержанный.
— К шмырям собачьим их сносите, если надо! — разозлилась я.
У него побратим погиб, а он еще вежливо расшаркивается!
Рыжий вскинул руку — сгусток тьмы лизнул стальной «цветок» и тот рассыпался прахом. Пеплом обратились и усиленные заклинанием дубовые доски. Тело Джета упало на землю со стоном.
Со стоном!
— Джет жив? — не поверила я.
— А что с ним сделается? — удивился Ярвуд и осторожно поднял побратима. — Сам восстановиться не смог из-за интересного заклинания на стреле.
Меня накрыло непередаваемое облегчение, плавно переходящее в слабость.
Гигантский кот легонько подтолкнул мордой — и я покачнулась. Он тотчас подставил спину, на которую я практически упала.
Обвивая мощную шею ослабевшими руками, почти потеряла сознания.
19 глава Сновидение тьмы
Стрекот кузнечиков. Ветер путался в волосах, игриво дергал подол легкого белого платья. Солнечные поцелуи грели щеки. Синее море раскинулось над головой, зеленое — под ногами.
Мягкая сочная трава плавно клонилась к земле, будто волны бежали, усиливая ассоциации.
Я утопала в изумрудной зелени и россыпи алых цветов по колено.
— Люблю лето, — шепнул Мэтт мне в макушку.
Его ладони лежали на моих голых плечах, губы нежно касались волос, и по телу разливалась нега. Она медленно захватывала территорию за территорией, соблазняя откинуться на широкую, каменную грудь мужчины и закрыть глаза.
— А мне все равно, какое время года за окном.
— Ты постоянно работаешь? — догадался Мэтт и провел кончиками пальцев по моему предплечью. — Создаешь артефакты.
— Очередная задачка интереснее какой-нибудь травы, — призналась я.
— И радуги в степи? — Обхватив за плечи, он мягко развернул меня вправо.
Восточная часть небосвода — темно-синий сапфир — еще хранила отголоски недавней грозы. Дуга из четких полос алого, желтого, зеленого и размытого фиолетового завораживала.
— Красиво, — согласилась я.
И прикрыла глаза от удовольствия, запоминая новые ощущения: коснувшись моей скулы, Мэттхольд медленно очертил ее, спустился к подбородку, слегка задев нижнюю губу.
— Я хочу показать тебе степь Давелии, термальные источники, — шепнул мужчина едва слышно, — повезти в шарлаховые леса и в долины с бездонными озерами.
— Долины, — эхом повторила я. — И долину Адарай?
— И ее, — согласился Мэтт, отводя прядь волос с моего лица. — Ты ведь любишь загадки.
— Адарай — сплошь из загадок, но меня не пустили туда родные, — не удержалась и наябедничала я. — Сестра едва там не погибла, когда ее похитили.
— Правильно, что не пустили, — согласился Мэтт, вызвав бурю возмущения, и добавил: — Девушке там нечего делать одной.
Не категоричный запрет? Тогда ладно. Я вмиг успокоилась.
— Так я не одна бы полетела, в составе экспедиции.
— Одну не пущу, только со мной, — заявил Мэтт твердо и замолчал надолго.
Я тоже молчала, впитывая каждой частичкой тела его нежность невзначай: бездумные, но чуткие прикосновения говорили без слов, как ему важно меня обнимать, как сильно тянет дарить ласку.
— Я проклят, — сообщил он тихо.
— Ты оборотень, — отозвалась я.
— На мне проклятие Тьмы за недостойное поведение с девушкой-фрегом, — тоном смирившегося обреченного признался Мэтт в том, что его мучило столько лет.
— С той брюнеткой в алом платье? Кажется, ее звали Агнешкой? — уточнила я, нарочно выбивая его из привычного состояния уныния.
Мы вмиг оказались лицом к лицу.
— Что?..
— Что именно что? — Я изо всех сил давила неуместную сейчас улыбку. Он такой растерянный, забавный.
— Откуда ты знаешь?
— Видела тебя во сне.
— Солем, — выдохнул Мэттхольд с облегчением, — он позволяет соединенным Тьмой лучше узнать друг друга во сне, дарит воспоминания.
— А я тебе ни разу не снилась?
Он покачал головой.
— Увы, я был бы рад, но нет, не снилась.
— Так нечестно, — огорчилась я.
— Согласен. Одно утешает: ты немного рассказала мне о себе.
Я вспомнила, что несла в монологе перед котом и покраснела. Ничего такого постыдного, но кое-что лучше бы оставила при себе.
— Видишь, ты помнишь все, что я рассказывала тебе, пока был в звериной форме. Это оборот, а не проклятие.
На мой аргумент тотчас нашлись возражения:
— Среди моих предков точно нет фрегов, и не всегда я помню, что делал, став пантерой. Если ты видела ночь гибели Агнешки, то... — он замолчал, мучительно подбирая слова, — ты видела ее гибель?
— Я видела все твоими глазами, ловила отзвуки твоих чувств. И да, в ту ночь ведь на тебе еще не было проклятия? Ты якобы получил его в храме?
Мэттхольд кивнул. Глаза его потемнели, зрачок полностью захватил радужку.
— И посвящение Тьме на тот момент ты не успел пройти, правильно?
Новый решительный кивок.
— Тогда как бы ты вырвал сердце поклоннику Агнешки без физической силы кромешника? — произнося вопрос, я уже мысленно себя обзывала.
Ой, дура... Утешила называется!
— То есть я не проклятый, а
