в течение нескольких недель.
Память понемногу возвращалась. Не отчётливо и не совсем полностью, но – с глубоким подозрением…
На столике лежала упаковка салфеток, резиновые перчатки и металлическое корытце. Кругом очень чисто.
– Стерильно, – опять усмехнулся дружок-сарказм, – не бросил, значит, дружище…
– Русские своих не бросают! Будем погибать молодым! – Вместе, что называется… И свободной рукой я повторно погладила живот, – относительно безразлично, что удивило: не обнаружив изъятия органов, могла бы и поболее обрадоваться? Интересный, однако, получался расклад…
Полулениво шептались мыслишки, не затрагивая основной айсберг спокойствия.
– Наверно, лучше ещё поспать…
Но пока я постаралась заснуть – заворочались-таки обрывки воспоминаний, не слишком чёткие, но всё же… Мутные – показались первые картинки.
Через какое-то время я услышала звук от двери и снова открыла глаза: в неё – по странности бочком – протискивался Стивен Кинг.
– И здесь нашёл, – так же бочком и безлико протиснулась очередная мыслишка, – когда же он отстанет.
По совести сказать, меня это и не обрадовало, и не огорчило.
Ну узнаю брата Кинга, и что? А ничего. Совсем ничего, обычное дело, что тут такого необычного? Наверно должно было бы зашелестеть море эмоций? Или чего мне положено испытать из-за того, что живая, и что Стивен изволил меня навестить?
– Очнулась, – заговорил он первым.
Мне бы спросить, сколько я в больнице, что произошло, а мне не интересно.
– Очнулась, – всего и ответила. И подумала: я живая, он живой, а чего ещё спрашивать и не знаю. Но всё же помолчав, спросила:
– А где все?
– Не надо об этом, у тебя была остановка сердца, тебе нельзя волноваться.
О! Наконец-то! Мне «нельзя волноваться»? Положительно, этот парень мне послан свыше: инопланетный разум меня не забывает! Он разбудит и самые мёртвые эмоции. Из гроба достанет и посадит в виде правильной матрёшки, чтобы не волновалась!
– Поправишься, всё позади, – он был непривычно мягок.
– Ну, раз ты так считаешь, то я, пожалуй, посплю… – и отвернулась, на другой бок
* * *
– Ты чего, сидел здесь, пока я спала, или уходил и вернулся?
– Сидел здесь. И возвращаюсь.
– Иногда мне этого уже не хочется.
– А мне всегда хочется вернуться.
– Очень мило с твоей стороны.
– Ты злишься?
– С чего бы? Ты снова со мной, чего же ещё желать, – и опять я сделала попытку повернуться спиной.
Он перетащил стул на другую сторону кровати.
– Всё позади. Не думай больше об этом.
– Конечно.
– Ты привыкнешь.
– Разумеется.
– Это только сначала… Всё будет хорошо, вот увидишь!
– Американское зомбирование? Не бойтесь, детки, мы вас спасём? – я опять усмехнулась. С одной разницей… Я не чувствовала соответствующую фразе угрюмость. Обалдеть, моё сознание произносило привычно-саркастические фразы, но внутри спокойное равновесие – фразы оказались чисто формальными, не наполненными эмоциями. Как если бы их произносил роботоподобный ум, а я всего лишь разрешала, но не участвовала.
Стивен пропустил «мяч»…
Опа-на… что-то новенькое! Интерес-с-сно. И мне захотелось с этим поиграть.
– Ты ещё раз хочешь меня обмануть? Не надо, я же понимаю… – произнося это я вслушивалась в то, что чувствую. Судя по фразе, это должен быть упрёк? Но я не упрекала. Меня это устраивало. Он обманывает, а мне без разницы. Не обманывает – точно так же.
– Я не обманываю, – он отвечал, как положено. Я реагировала, соответствуя, и спросила дальше:
– А чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты поправилась.
– Чтобы вернуться к дружкам-сектантам? – опять спокойствие. Но тут никак не должно быть спокойствия? На таких вопросах невольно должно подняться отношение к дружкам и самому Стивену Кингу – подлому изменнику?
Я сканировала у себя внутри. Почки на месте, сердце на месте, селезёнки и печёнки – всё на месте! Возмущения – нет! Куда делось возмущение? Кто украл протест? Кто своровал моё личное отношение к предателю Принцу-Кингу?
– Ты что, украл мои чувства?
Он рассмеялся! Подумать только, я не могла извлечь эмоций, а он запросто расхохотался! Без какой-либо причины, без вообще… без ничего.
И тогда я обнаружила, как улыбаюсь в ответ. Не изнутри почувствовала улыбку, а снаружи – отметила, как растянулись мои губы, и только потом поняла, что улыбаюсь. Внутренняя реакция запоздала за внешней. Тело жило в своём режиме, не нуждаясь в моём согласии. Оно самовольно обрадовалось от его смеха.
В общем, трудно описать словами… Я оказалась на территории, которую не принято описывать. Для этого просто не придумано названий.
Огляделась внутри себя и поняла – он прав. Скоро я поправлюсь, это уже ощутимо. И очень похоже, что реагировать буду иначе, чем раньше. Что-то во мне очевидно изменилось. И это – вот не поверите! – веселило!
Он засмеялся совершенно законно! Это было единственно правдивой реакцией. И, похоже, я тоже очень быстро приближусь, чтобы его поддержать.
Представила, сидим мы где-нибудь на приёме в ложе Филателистов и хохочем в два голоса! Ну, если не психушка, то исключение за неуважение к суду – нам тогда стопудово обеспечено!
– Значит, ты не уйдёшь со своими дружками? – я заметно развеселилась.
– Так нету никаких дружков.
– А как же дамочка, с которой ты водил шуры-муры?
– Чего-чего? Да я и слов-то таких не знаю!
Он дурачился в ответ на мои дурашливые претензии. А меня радовало. Сделалось так легко как никогда.
– Мне это только кажется, что я стала другого веса? Я не чувствую привычной тяжести.
– Ты очень сильно похудела. Теперь почти как птенчик.
– Я? И вдруг – птенчик? Скажешь тоже…
– Ну да. Потеряла не менее тридцати килограмм, может и больше…
– Да? Это потому что меня морили голодом. Но, сказать, по правде, я есть не хочу.
– Не хочешь… Вернётся аппетит – захочешь.
– Вернётся?
– Обязательно.
Нянечка принесла обед.
– Вам, наконец, разрешили кушать. Не много, у вас строгая диета, но всё же…
Поставила на столик больничную еду. На подносе один пластиковый контейнер размером с кофейную чашку, внутри какая-то белая жидкая смесь. Заглянув в контейнер, я сделала специальное лицо: к ушам растянутый ротик, ямочки на щёчках, глазки неваляшки… Стивен посмотрел, слегка склонив голову, и мы одновременно рассмеялись.
Он поднялся и отнёс поднос с контейнером на тумбочку, ближе к двери, чтобы медсестра забрала.
* * *
– Стивен?
– Да?
– А чем я болею?
– Болела? – Душевной болезнью.
– А это как?
– Это когда душа стремится к чему-то, но распознать, к чему именно, не может. Ей тогда нужна помощь.
– Моя душа стремилась?
– Ну да, а ты будто не знаешь?
– Ну ладно. И ты помогал? Что ты делал?
– Следовал за тобой
