— Вниз! — скомандовал Прутик и натянул поводья своего зубоскала. — Мы спускаемся.
Друзья обратили внимание на то, что деревья вокруг стали тоньше. Пока они прыгали вниз с ветки на ветку, всё ниже и ниже, Каулквейп осматривал землю в лесу, ища, не промелькнёт ли где зловещий оранжевый огонёк.
Но нет, ничего такого не было. Он вздохнул с облегчением. Беглецы приземлились прямо в густые заросли травы-гиганта. Сначала Прутик, потом Каулквейп и Шпулер и, наконец, Гуум. Его зубоскал плюхнулся на землю, тяжело дыша от изнеможения. Гуум скатился с его спины и сел рядом. Остальные тоже спешились. Шпулер подвёл зубоскалов к ближайшему дереву и привязал к нижней ветке. Прутик подошёл к толстолапу и склонился над ним. Он обнял огромное существо за шею, а тут и Гуум обнял его и поднял Прутика в воздух.
Они стояли вдвоём, освещая стебли травы своим жутковатым светом. Каулквейп тоже подбежал, радостно смеясь.
— Ты сделал это! — воскликнул он. — Ты смог!
Прутик повернул голову и улыбнулся, глядя на юного подмастерье.
— Мы сделали это вместе, — сказал он. — Ты, я, и Шпулер, и сам Гуум. Мы сделали это вместе!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ХОРОШО ИСХОЖЕННАЯ ТРОПА
Проехав так долго и так далеко, четверо путешественников почувствовали себя усталыми. Прутик знал, что бесполезно пытаться продолжать путь сегодня ночью.
— Мы остановимся здесь, — сказал он, — и отправимся в путь завтра рано утром. Каулквейп, Шпулер, разожгите костёр. А Гуум и я поищем что-нибудь поесть.
— Да, капитан, — согласился Шпулер. Каулквейп вздрогнул, увидев, что Прутик и толстолап уходят в темноту густого леса. Они казались такими маленькими на фоне огромных деревьев. Такими крошечными, такими беспомощными.
— Осторожнее там, — пробормотал он и принялся собирать сухие ветки в траве поблизости, стараясь не заходить слишком далеко.
— Хорошо, — одобрил его Шпулер, возвращаясь. — Сложи их в кучу вот здесь.
Каулквейп бросил на землю огромную вязанку хвороста и засмотрелся на то, как Шпулер разводит огонь из чего-то серого и пушистого.
— Что это? — поинтересовался он.
— Мох, который растёт на коре, — пробормотал Шпулер в промежутке между выдохами: эльф что есть силы раздувал костёр. — Отличная растопка. Как правило. — Он снова подул. Его ярко освещенное лицо покраснело от натуги. — Эта пакость, будь она проклята, совсем сырая. — Он дунул ещё и ещё. Внезапно мох вспыхнул. Шпулер осторожно переложил его на плоский камень и повернулся к Каулквейпу. — Дай-ка мне тоненьких веточек, — попросил он. — Тех, что посуше.
Каулквейп наклонился над кучей хвороста и вернулся к костру с целой охапкой веток. Он отдал их Шпулеру, который уложил веточки пирамидкой над огнём. Они быстро занялись, и Шпулер и Каулквейп начали подкладывать в огонь толстые суковатые поленья. Вскоре у них разгорелся огромный костёр.
Пока Шпулер разбирался с запасами котелков, тарелок и кружек, Каулквейп присел рядом с огнём. Окружённый звуками ночи — там вскрик, там визг, — он чувствовал себя безопаснее под защитой пламени костра. Оглянувшись, вытащил из сумки свои любимые свитки…
В это мгновение слева от стоянки раздался треск и из леса выбрался Гуум. Прямо за ним, след в след, продирался и Прутик. Он вышел прямо к костру и вывалил из сумки на землю фрукты и коренья.
— Лесные яблоки, лощинник, корни тысячелистника, — объявил он, — и всякие вкусности, которые Гуум сам выбирал, со своим чувствительным нюхом толстолапа. Он говорит, они и питательные, и просто объеденье!
— У-ух! — подтвердил толстолап, согласно кивнув. Потом наклонился и сбросил с плеч тушу молодого тильдера. Стрела застряла у того прямо в шее.
— Это ты его подстрелил, Прутик? — восхищённо осведомился Каулквейп.
— Ага, стрелой из самодельного лука, — рассмеялся тот. — Давно уже не охотился, но, оказалось, не потерял сноровки. — И добавил: — Нам отбивные, а что останется от туши, пойдёт зубоскалам.
Внезапно по кронам деревьев эхом прокатился трескучий кашель. Каулквейп съёжился и закрыл голову руками. Остальные только рассмеялись.
— Это всего лишь свиноморд, — успокоил Прутик. — Он почти безвредный…
— Уа-иии-какака…
Вопли свиноморда прервал крик ночного лемура, зовущего самку. Каулквейп снова пригнулся.
— Каулквейп, — мягко окликнул его Прутик, — ты прав, что ведёшь себя осторожно, потому что Дремучие Леса — тёмное и опасное место. Но, боюсь, тебе придётся привыкать к его звукам.
Каулквейп покорно кивнул. Он и рад был бы вести себя посмелее, но ничего не мог с собой поделать.
— Я думаю, мне бы не помешало выпить сейчас того особенного чая гэбтроллихи, — смущённо заметил он.
Прутик улыбнулся:
— Похоже, это можно устроить. У нас есть лесные яблоки. — И повернулся к Гууму. — Ты не нашёл случайно волосатой полевой горчицы?
Толстолап разворошил гору фруктов и кореньев с удивительной для такого огромного существа ловкостью. Поискал и выбрал короткий корень с пучком похожих на перья листьев.
— У-ух, — объявил он, поднимая его вместе со связкой сахарной травы.
— Ну вот, — сказал Прутик. — У нас есть всё необходимое.
Когда поднялась луна, полная и яркая, путники, все вчетвером, уже сидели вокруг костра, налегая на отбивные из тильдятины и сладкое пюре из кореньев, а зубоскалы, несмотря на то что столько пробежали за день, шумно доедали остатки туши. Каулквейп потягивал чай, который заварил для него Прутик.
— Неплохо, — заметил Каулквейп. — У гэбтроллихи был послаще, но… совсем неплохо.
Вокруг него по Дремучим Лесам эхом разбегались разные звуки. Кашель, визг, крики… Каулквейп улыбнулся:
— И более того, он, кажется, действует. Прутик зевнул:
— Рад слышать это, Каулквейп. Я… — И он снова зевнул.
— Почему бы тебе не поспать? — великодушно предложил Каулквейп. — Я покараулю первым.
— И я с тобой, — вызвался Шпулер.
Прутик кивнул, он слишком устал, чтобы спорить.
— Мы останемся здесь до зари, — предупредил он. — Выезжаем рано.
Старые знакомые звуки Дремучих Лесов звенели у Прутика в ушах, он улёгся у костра, свернулся калачиком и заснул. Гуум сделал то же самое. Шпулер пошёл проверить зубоскалов.
Каулквейп устроился у огня и зелёной веточкой шевелил угли, так чтобы они разгорались вновь.
— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь в Дремучих Лесах, на старинной родине Кобольда Мудрого? — пробормотал он. Потом отложил палочку в сторону и вытащил из сумки старые свитки. — Надо же, именно здесь!
