– Следователь сейчас приедет. Он думает, что виновен ты, – сказал Павел Максиму, он хотел еще что-то сказать, но не решался. Но потом перед глазами опять увидел мать, умирающую от рака, которая всю жизнь свою отдала семье и все-таки произнес: – Я могу промолчать и ничего не говорить о своих подозрениях. Никаких прямых доказательств нет. Максим, если у них будет твое признание, они не будут дальше копать.
Глаза Максима расширились, он понял, к чему клонит Павел. На его лице отразилась борьба.
Раздался стук в дверь и голоса:
– Откройте, полиция!
Настя взяла на руки ребенка. Она была очень испугана. Кажется, только сейчас она начала понимать, что ей грозит. Максим переводил взгляд с двери на нее и на Павла. Из коридора послышались удары. Максим вышел в прихожую и открыл замок. На пороге стоял следователь и с ним еще один человек в форме.
– Максим Андреевич, вам нужно проехать с нами, поговорить об убийстве Елены Архиповой.
Максим еще раз оглянулся и, на секунду встретившись глазами с Настей, произнес:
– Я не убивал ее, это сделала моя жена.
Павел, 31 января, 10:00
Павел сидел за компьютером в небольшом опен-спейсе в центральном офисе «Эрны» в Москве. Он только что вернулся от своего начальника, которому докладывал о своей поездке во Владимир. Он до сих пор не мог прийти в себя от этой истории.
После того, как Максим обвинил свою жену, Павел сказал следователю о своих подозрениях, но Данила это мало интересовало. Признания Марины и показания сторожа с турбазы сделали Максима главным подозреваемым, и ничего копать дальше он не собирался. Как оказалось, амбиции Данила были гораздо сильнее, чем любовь к правде и справедливости. Всё, что он хотел – это поскорее передать дело в суд и отчитаться о быстром раскрытии. Жену Максима вызвали лишь для дачи показаний. Она сказала, что просыпалась под утро, в районе пяти часов, и мужа в постели не было. Ее даже подписку о невыезде не заставили писать. Она в тот же день собрала детей и уехала к матери в Вологду, оставив следователю адрес и пообещав в случае необходимости сразу вернуться. Сказала, что не хочет оставаться с убийцей в одном доме, а во Владимире ей делать нечего.
Как потом рассказывал Данил, которому Павел звонил вчера вечером, Максима продержали в полиции весь день, но признания он так и не подписал. Отпустили под подписку о невыезде. Доказательств для предъявления обвинения было недостаточно, все улики только косвенные. Пока он оставался в статусе подозреваемого. Любой адвокат мог сказать, что скриншот с переписки Марина могла подделать, а сторож видел только машину и фигуру вдали, но не лицо Максима. В телефоне Лены никаких сообщений не нашли, она всё удаляла. Зато вчера, когда Максима уже отпустили, Данил выяснил, что с кредитной карты Максима в прошлый вторник был оплачен заказ в интернет-аптеке, оформленный на его же номер телефона. В списке препаратов был пропофол. Максим утверждал, что этой картой пользовалась его жена. Но Данил уцепился за эту улику. «Со дня на день я смогу предъявить обвинение против Максима, – говорил он, – доказательства будут». «Смотри внимательнее, не факт, что доказательства будут против Максима. Не верю, что его жена могла всё просчитать», – отвечал Павел. Но следователь не был с ним согласен. Конечно, для полиции Максим выглядел намного более удобным обвиняемым. В виновность скромной домохозяйки, матери двоих детей, поверить было гораздо сложнее, чем в историю с убийством любовницы из ревности. Да и связь с подчиненной, девочкой на пятнадцать лет моложе, была ему явно не на пользу. Данил добавил, что Таня (ее тоже вызвали для дачи показаний) сохранила переписку, где Максим угрожал, что добьется ее увольнения, если она что-то будет говорить про его связь с Леной. Да и в интернете уже обсуждали, что погибшую убил любовник, замдиректора магазина. И вообще, что у него там чуть ли не гарем был из молодых девочек, которым он повышение обещал. Город был небольшой, у многих знакомые работали, у кого в полиции, у кого в «Эрне».
Начальник Павла был взбешен всей этой историей. Проклинал Максима, нанесшего такой удар по репутации магазина, Сашу, продавшего сведения, и Михаила, который всё это у себя в магазине допустил. Павел хорошо понимал чувства своего руководителя. Действительно, сталкиваться с таким приходилось впервые. И решения не было. Начальник сказал Павлу, что высшее руководство решило замять эту историю и дать всем отличившимся, кроме Саши, еще один шанс. Заменить половину руководителей в магазине сейчас было просто некем.
Единственное, о чем Павел промолчал в своем докладе, так это о том, что предложил Максиму взять вину на себя. Максим тоже об этом никому не говорил. «А как Максим должен был поступить?» – думал потом Павел. Ведь это не мелодрама с канала «Россия», где раскаявшийся подлец вдруг проявляет благородство. Тут реальные сроки, тюрьма или колония. Единственный его шанс спастись – свалить всё на жену. Вспомнилось лицо Насти, с ненавистью смотрящей на мужа. Порыв жалости к ней прошел. Нет, как бы он ей не сочувствовал, она оставалась убийцей. Ведь это не было убийство в состоянии аффекта, она всё продумала, рассчитала и хладнокровно воплотила свой план в жизнь. Она могла просто уйти, начать новую жизнь. Как бы она не страдала, лишать жизни человека она не имела права. А Лена имела право так поступать с ней? Или Максим? Как же всё сложно. В этой истории не было правых. Были желания, амбиции, обиды и месть. Каждый выбрал свой путь к цели, но дорожки оказались скользкими. Кто-то покатился и потерял работу, кто-то свободу, а кто-то жизнь. Не ему их судить. Всем отвечать за свои поступки. И пусть уже полиция решает, кто виновен, а кто нет. Он просто хотел уже забыть всю эту историю.
Ночь после задержания Максима Павел провел у отца. Поговорил с ним еще раз по душам. Поговорил, но пока так и не простил. Возможно, у него еще получится. Что ему остается? Порвать с ним отношения из-за того, что уже не исправить? Ведь отец уже не молод. Нет, надо попробовать, заставить себя. Он единственный человек, что остался от его семьи. Он и Дашка. Вчера позвонила бывшая жена, когда он уже ехал домой в Москву, спросила, заберет ли он дочь на выходные, а то у нее какие-то планы. Он не удержался и уточнил: не появился ли у нее кто-то. Она немного смутилась, но ответила, что да. Они как-то спокойно в этот раз поговорили. Ведь и вправду, общались же они раньше, даже казалось, что были счастливы. Она сказала: «Жизнь продолжается, я знаю, что ты меня не простишь». Он сказал, что простил, но жить вместе с ней не смог бы. Супружество – это двое: он и она. И когда кто-то из двоих впускает туда третьего, это всё рушит. Да, формально семья останется, но в ней не будет доверия, не будет места тому таинственному, что соединяет двух прежде посторонних людей в единое целое. Как когда ты собираешь пазл и не хватает нужного кусочка. Но вместо того, чтобы найти его в своей коробке, ты берешь кусочек из чужой. И вроде бы он похож на твой по цвету, но не того размера. А ты всё пытаешься его впихнуть. У тебя получается. И вроде картинка сложилась. Но этот кусочек давит и начинает выталкивать другие из твоей картинки, пока наконец не развалит всё, что, возможно, собиралось годами. И собирать заново уже не хочется. Да и кусочки, разлетевшись, растеряются еще больше. А ты всегда будешь помнить, почему пазл развалился. Пример Насти с Максимом был перед глазами. Вот оно – прощение за прошлую обиду, которого на самом деле не было. Вот ненависть, копившаяся годами. Вот клятвы в верности, обернувшиеся новым предательством. И вот, к чему всё это привело. Нет, склеить ничего нельзя, нельзя. Забыть и начать всё заново.
