Однако четверть часа спустя к Максиму подошла пара десятков человек. Примерно две трети — женщины среднего и старшего возраста; на Севере, при всей его патриархальности, женщина во главе семьи не была редкостью даже и до войны. Среди мужчин трое… нет, четверо — инвалиды. Все смотрели на Максима с усталым равнодушием, если и ожидали от него чего-то для себя полезного, то старательно не подавали виду.
Максим откашлялся и заговорил, стараясь придать своему голосу уверенность:
— Послушайте, я вижу, что вы в отчаянном положении. Давайте решать эту ситуацию, — черт возьми, надо говорить так, чтобы они понимали! — То есть вместе подумаем, как нам всем выбраться. Вы поверили, будто Советская власть — это ваша власть. Но теперь видите, как она вас обманула. Красные партизаны не защищают вас. Они грабят, насилуют и убивают таких же крестьян, как вы сами. Они жгут хлеб, который присылают нам союзники через море. Это из-за них вы остались без крыши над головой, и вам нечем накормить своих детей.
Видимой реакции собравшиеся не выдали, но все-таки продолжали слушать.
— Я не буду вас наказывать за то, что вы поверили большевикам. Жизнь уже наказала вас за это. А я пришел, чтобы помочь вам вернуться в свои дома.
— Так как же мы в свои домы вернемся, коли там солдаты ваши живут? — спросила Марфа.
— Солдаты пришли, чтобы защитить Усть-Цильму от красных партизан. Как только эта задача будет выполнена, мы сразу уйдем. Вернемся в Архангельск. Если успеем до ледостава и не застрянем здесь до санного пути по льду. Нас больше, чем большевиков, мы лучше вооружены и готовы к бою. Вот только партизан трудно найти, потому что где они прячутся, мы не знаем. Зато знаем, что у многих из вас, если не у всех, есть родственники, которые к ним ушли.
Слушатели зашевелились, по рядам пробежал гул отрицания. Что имел в виду Жилин, когда говорил, что получение сведений о партизанах — военная необходимость? На какие методы ведения допроса он решится? Такого допустить нельзя.
— Поклеп это, комиссар, — сказал за всех однорукий мужик. — Напраслина. Оба сына моих на вырубке, лес по реке сплавляют. Усть-цилемские против своих не воюют.
— Даже против тех своих, кто на зиму глядя вас из домов выгнал? Послушайте, я не затем здесь, чтобы вас судить. Знаю, вы сами уже не рады, что партизанам помогали, вот только выхода теперь не видите. А выход есть.
Теперь все напряженно смотрели на комиссара, боясь упустить хотя бы одно слово. Максим заговорил отчетливо и энергично:
— От лица правительства Северной области я вам обещаю: кто из жителей Усть-Цильмы сложит сейчас оружие и выйдет из партизанских отрядов, тот никакого наказания не понесет. А если вы сообщите военным властям, где партизаны скрываются, то я добьюсь, чтобы вам вернули ваши дома и имущество.
— А как же долги? С долгами-то что? — спросили вразнобой сразу несколько человек.
— Ваши долги будут реструктуризированы… пересмотрены и пересчитаны. Введем разумные отсрочки. Никто не должен за долги лишаться того, что необходимо для выживания. Правительство скоро примет закон об этом.
Насчет последнего Максим вроде бы соврал, но одновременно и нет: такой закон в самом деле следует принять в ближайшее время, он настоит на этом — иначе гражданская война опрокинется в каждую деревню.
— Если же кто-то не захочет оставаться здесь — в Архангельске идет мобилизация, а значит, каждый день освобождаются рабочие места, — продолжил Максим. — Дело найдется для всех, даже для подростков и женщин. Профсоюзы бдительны, условия труда достойные, оплата справедливая. Желающие могут подойти ко мне, я выпишу билет на пароход. Уедете, пока Двина не встала. Но сперва нам нужны от вас сведения о партизанах. Штаб находится в здании школы. Мы будем ждать.
Максим повернулся и пошел, спиной чувствуя десятки напряженных взглядов.
* * *
— Время для напутственной речи, товарищ комиссар.
Интонации Жилина изменились, слова «товарищ комиссар» больше не звучали саркастично в его устах. Вчера целый день в штаб приходили местные жители, в основном из числа бедняков-изгнанников, и рассказали все, что знали о партизанах и их убежищах. Сам Максим в стратегические детали не вникал, но видел, что Жилин более чем доволен.
Максим оглядел войско, собравшееся выходить на врага. Солдаты, по-прежнему неопрятные в своей разномастной форме, выглядели если не подтянутыми, то хотя бы бодрыми — отдых на деревенских харчах пошел им на пользу. Слева стояла группа почти в сотню человек — добровольцы из местных. Большинство с охотничьими ружьями, почти четверть — женщины. Жилин по опыту мобилизации в Архангельске особого энтузиазма от деревенских не ждал и был удивлен, сколько их пришло записываться. За свою землю усть-цилемцы собирались стоять намертво.
Так, что же им всем сказать? Слова «за Родину и Революцию» замылились от частого употребления, превратились в бессмысленный трескучий лозунг. Демократические ценности, правительство, заботящееся о народе, избавление от тяжкого большевистского ига? Заезженные клише. Нужно что-то совсем простое, ясное, отзывающееся. Значимое здесь и сейчас.
Максим улыбнулся и заговорил свободно и просто, без всякого пафоса:
— Я долго болтать не буду. Посмотрите, вот здесь, на площади — наши люди, — Максим обвел рукой собравшихся, словно очерчивая заколдованный круг. — А там, в лесах — чужаки. Они пришли, чтобы убивать и грабить, а после навязать свои порядки. Наша задача — защитить своих. Всех, кто живет на этой земле. Потому нужно перебить чужаков безо всякой жалости. И это мы сделаем. Ура!
— Ура-а-а! — подхватили солдаты довольно бодро, по меркам мобилизованных под угрозой тюрьмы — даже и с некоторым энтузиазмом.
Командиры принялись отдавать команды. Максим подошел к Жилину:
— С каким отрядом мне выдвигаться?
— Вам? Выдвигаться? — удивился Жилин. — Максим Сергеевич, я, право же, высоко ценю вашу храбрость. И дело даже не в том, что гражданское лицо в боевых действиях будет скорее помехой… Но ведь ваше поле битвы — здесь, в Усть-Цильме. Вы обещали этим людям урегулировать их отношения.
— Но я думал заняться этим после истребления партизан.
— Полагаю, дело не терпит отлагательств. И чтобы успеть до ледостава, нам надо будет выдвинуться отсюда как можно скорее, сразу по завершении операции. Потому вам лучше бы приступить к работе немедленно. Как знать, — Жилин положил комиссару руку на плечо, — быть может, под пулями оно и легче…
Глава 18
