По итогам кампании пришлось признать, что литовские земли – сфера влияния Полоцка. Брячислав закрепился здесь, вырвав из-под носа у Ярослава добычу. О связи Литвы и полоцких князей мы подробно рассказывали в биографии Довмонта Псковского.
Н.К. Рерих. Город строят (1902)
Ярослав переключил свое внимание на мазовшан – по нашей догадке, еще одних участников языческой коалиции. В Повести временных лет говорится, что князь идет против них «на ладьях», то есть вниз по течению Западного Буга, а затем по Висле.
С запада пришли на помощь ляхи.
Совместными усилиями язычников удалось победить. Ярослав взял огромную добычу, как сообщает Длугош, но окончательного успеха добиться не удалось. Мазовшане, видимо, отбились с помощью поморян, ятвягов и балтского племенного союза пруссов. О дружбе между пруссами и мазовшанами сообщают Галл Аноним и Татищев.
Отношения русских с поляками стали теплы, как никогда до и после. Казимир, понятное дело, даже не заикался о Червенских городах. Его небольшое княжество, включавшее Великую и Малую Польшу (но утратившее Силезию и Поморье, не говоря о прочих завоеваниях, сделанных в период былого могущества), не имело сил для агрессии. Следовало преодолеть разруху после страшного языческого восстания.
Казимир был полунемец, но зависимостью от Германии тяготился. Оттого посватался к сестре Ярослава (1042; Саксон Анналист называет другую дату: 1039-й, что также вполне вероятно). Звали ее Добронега, христианское имя – Мария. Кто ее мать – неясно. Это не Рогнеда, потому что Добронега и без того была девушка не первой молодости в 1039 или 1042 году. В принципе Владимир мог ее родить незадолго до своей смерти в 1014 году, и тогда Добронеге к моменту сватовства исполнилось 24 или 28. В последнем случае – солидный по тем временам возраст и для мужчины, и для женщины. Если только летопись верно указывает степень родства. Добронега могла ведь быть не сестрой, но племянницей Ярослава – дочерью кого-то из погибших братьев. По одной из версий, она – вообще дочь византийской царевны Анны. Об этом сообщает в своей хронике Длугош.
Сыграли свадьбу. Добронега уехала в Польшу. Отношения между двумя соседними странами были дружественны, как никогда. «В те времена выдал Ярослав сестру свою за Казимира, – говорится в Повести временных лет, – и отдал Казимир, вместо свадебного дара, восемьсот русских пленных, захваченных еще Болеславом, когда тот победил Ярослава». В числе тех, кто приехал на Русь, оказался и Моисей (Мозес) Угрин, оскопленный польскою панной.
Вернувшиеся старики нашли Русь преображенной, Киев похорошевшим, а страну в целом – окрепшей.
В том же 1042 году русичей ждала беда. Они предприняли крайне неудачное вторжение в землю финнов, которые населяли племенные союзы суоми и яамит (последнее племя – емь, ямь в русском произношении). Рать собрали в Новгороде. «Пошел Владимир Ярославич (Новгородский) на Ямь и победил их», – рассказывает Повесть временных лет.
Вроде бы всё хорошо, но нет. Возникли трудности с продовольствием, и проблему снабжения армии в финских лесах и озерах решить не удалось. «И пали кони у воинов Владимировых; так, что и с еще дышащих коней сдирали кожу: такой был мор на коней!»
Ярослав рассматривал Владимира как своего наследника, и его неудача была неприятна великому князю.
Но вскоре Владимир переживет такой разгром, по сравнению с которым несчастье в Финляндии будет казаться пустяком, не заслуживающим упоминания. Отец, Ярослав Мудрый, примет роковое решение воевать с Византией.
Глава 2
Война с ромеями
1. Кризис в Византии
Давайте посмотрим, на кого напал Ярослав, а потом попытаемся понять: почему?
В Византии той поры сложилась очень интересная социально-политическая система: этатизм. Это не феодализм, не первобытность, не рабовладение, не капитализм. Государство жестко вмешивается в жизнь граждан и не дает обогатиться одним за счет других, но в то же время охраняет право частной собственности и не позволяет черни растащить имущество состоятельных людей.
Такую систему придумал базилевс/император Юстиниан Великий (527–565) и внедрил ее после того, как империя пережила пароксизмы революции, заразившись вирусом учения маздакитов. Маздакиты – это иранские коммунисты. Они произвели революцию у себя в стране с переделом собственности. Видимо, сам Юстиниан одно время симпатизировал маздакитам, но затем понял, что это учение способно разрушить империю. Ромеи не были готовы к коммунизму.
Но великий император понимал, что Византию разрушит и феодализм; такая опасность была. Крупные латифундисты хотели подчинить себе базилевса, затем спокойно растащить страну, а сельское население обратить в крепостных. Это привело бы к натурализации хозяйства и созданию на месте Византии нескольких слабых и независимых друг от друга государств. Несомненно, лет через сто они стали бы жертвой арабов, поднявшихся на волне пассионарного взлета.
Скажем, поздняя Византия, феодализм в которой всё-таки возобладал, стала жертвой османов. Но ведь не через сто, а через тысячу лет после Юстиниана; есть разница.
Гениальный Юстиниан из двух путей – феодализма и коммунизма – выбрал третий: этатизм. Феодалов уничтожили как класс с помощью кровавых экзекуций, безжалостных конфискаций и тайных убийств. Это решение и подарило ромеям добрую тысячу лет жизни. Выводы могут показаться на первый взгляд непривычными, но их доказательства имеются в нашей работе «Юстиниан Великий». Солидный объем этого труда позволил обстоятельно остановиться на проблемах общественного устройства Византии. Впрочем, и здесь удалось сказать не всё; первый вариант биографии Юстиниана был в двух томах, но пришлось сократиться до одного; рыночные требования к научно-популярной литературе неумолимы, поэтому мы стоим перед сложной задачей: попасть «в формат», но донести идеи и обосновать их перед читателем; в ряде случаев приходится жертвовать аргументацией в угоду общей логике книги.
Итак, этатизм одержал победу. Но в мире нет ничего вечного. В XI веке на Византию надвигался очередной кризис.
* * *
Обычно считается, что в Ромейской империи того времени боролись за власть феодальные группировки. Мнение это спорно. Говорят, что XI век – это мировое господство феодальной формации. Так ли это? Нет.
Гипотезу о последовательной смене социальных формаций придумали в XIX веке французские историки-позитивисты. Из нее следовало, что в начале новой эры господствующим строем было рабовладение. За ним последовал феодализм. Его сменил капитализм. Сегодня считается, что это наиболее «прогрессивный» строй и он преобладает на планете. Но мир устроен гораздо сложнее.
Например, феодализм в XI веке охватывал только Западную Европу. В Америке преобладал первобытный «коммунизм», а кое-где на континенте появлялись рабовладельческие города-государства. До рождения астеков (такова правильная транскрипция этнонима, а не «ацтеки», как принято в провинциальной России, где книжки переводили с немецкого, и испанское «z» механически передавали буквой «ц») с их военной монархией и инков с их «социализмом» оставалось два-три века.
