— Не спеши, — остановил «прощание» сфинкс. — Вы, я так понимаю, свежие «жмурики»? — Цербер обнюхал всю четверку и не нашел подвоха, все пахли мертвечиной. — Хотя вот ты, — он показал на сатира, — кажется, издох уже давно. Почему только сейчас пришел, не отпевали?
Фавнус хотел было сказать, что он просто давно не мылся в осажденном монастыре, но, слава Зевсу Громыхателю, не успел.
— Ты, смешной козлоподобный мертвяк… — вновь обратился к сатиру Цербер.
— Кто? Я? — растерялся сатир, чего еще надобно этому громиле?
— Да-да, ты. Здесь есть еще козлоподобные мертвяки? — засмеялся своей шутке сфинкс. — Назови свое имя, мне надо проверить по списку разрешенных «гостей».
— Мое имя, мое имя… — начал лихорадочно вспоминать, как же он там себя обозвал, можно ведь было что-нибудь попроще выдумать. — А, вспомнил, меня величают, величают… Фантус.
— Как? — вытаращил и так страшные глаза Цербер. — Вантуз?
— Нет, нет, — начал кусать ногти сатир. — Я этот, Амнибус.
— Омнибус?
— Ох, да что же это, — посетовал сатир на свою забывчивость. — А-а, меня зовут Анонимус, точно, Анонимус Инкогнитус, — наконец он собрался и выговорил свое агентурное имя.
— Анонимус, говоришь? — разочарованно протянул сфинкс. — Вантуз тебе больше шло. Ладно. — Развернув папирус и просмотрев «черный список», он потерял к сатиру интерес и перевел свое внимание на братьев-монахов: — Вы кто такие?
— Я Пихта! Я Пинта! — одновременно ответили братья, от волнения немного перепутав свои хитрые анаграммы. — А фамилия наша — Клычко! — даже не сговариваясь, одинаково соврали братья.
— Как-как фамилия? Кличко или Лычко? — просмотрев список, переспросил Цербер. — Не гундосьте себе под нос, отвечайте разборчиво, а не то я вас мигом оприходую по реестру.
Близнецы от такого «наезда» немного растерялись, но тем не менее врать не перестали.
— Да, наша фамилия Кличко, а Лычко — это наша кличка, — «сознался» Антип-Пинта.
— Нет, какая кличка, — сурово зыркнув на брата, «по-честному» объяснил суть вопроса Архип-Пихта сфинксу. — Наша кличка Кличко, фамилия Клычко, а «лычко» — это заготовка для лаптей, но не путать с «лычками» на плечиках у младших воевод.
— Верно, — «вспомнил» и Антип. — На плечиках у воевод-десятников «лычки» похожи на лучики, поэтому их обзывают лучники…
— Заткнитесь оба! — попросил близнецов запутавшийся сфинкс. — «Лапти с лычками». Один вопрос: вы, наверное, боксеры?
— Нет, мы не боксеры, — дружно ответили братья. — Мы бойцы-кулачники.
— С вами все ясно, — простонал Цербер и развернул папирус. — Так, кого еще черти притащили?
Сфинкс немного страдал дальнозоркостью, поэтому, для того чтобы просмотреть список, ему приходилось держать папирус в вытянутой лапе. Алексею в этот раз и удалось заглянуть в список. От увиденного его прошиб пот. В списке были настоящие имена его спутников: «Архип Лычко», «Антип Лычко», «Сатирус Фавнуциус», но первым в списке были его данные: «Алексей Круглов, он же агент Оборотень 013, он же Воин Не От Мира Сего, он же Геолог-воин, он же Командир, он же Избранный, он же Атаман». Более мелким шрифтом в этой «ориентировке» были написаны их приметы, но слабое зрение Цербера играло в данном случае за команду Алексея.
— Эй ты, бородатый, ты чего, оглох? — в который раз прорычал сфинкс.
— Это ты мне?! — неучтиво отозвался Алексей, не любил он, когда на него орали. — Что надо?
— Я тебя спрашиваю, как тебя звать?!
— Меня… — Алексей и не знал теперь, что ответить, все его прозвища были записаны на папирусе, а нового он так и не придумал. — Меня… меня величают Воин Света!
Так обычно и бывает. Вам говорят «ни в коем случае», а вы пропускаете все мимо ушей, и в нужный момент в памяти всплывает именно это «ни в коем…».
— Да, меня зовут Воин Света! — еще раз подтвердил свою глупость Круглов.
Несколько долгих секунд сфинкс осмысливал сказанное бородатым мужичишкой, а когда разобрался, в чем дело, завелся не на шутку.
— Ты Воин Света?! — зарычал Цербер. — Так ты мне и нужен. Я тебя в лепешку, в яичницу, в порошок сотру. Я тебя… я тебя… я тебя проглочу, проглочу, не помилую.
Преодолевая ужас перед разгневанным Цербером, вперед вновь вышел сатир.
— Я дико извиняюсь, — поклонился Фавнус несколько раз, привлекая внимание разозлившегося стража ворот. — Многоуважаемый сфинкте… э-э, мистер сфинкс. Но вы только посмотрите на этого заморыша. — Сатир кивнул за плечо, где стоял не менее обозленный Командир. — С какой стати он Воин Света? Я вас умоляю. Он обычный воин, только контуженный. Он Воин С Того Света, но никак не Воин Света, и уж тем более не Воин Не От Мира Сего. Его так и кличут — Воин С Того Света.
Разбушевавшийся было Цербер успокоился, внимая словам «козлоподобного мертвяка». И впрямь тут Воином Света и не пахло. Это просто какой-то цирк-шапито или «Аншлаг, аншлаг» там, наверху, баобабом придавило.
— Резонно, — выдохнул Цербер, уже немного подуставший от новоявленных «жмуриков». — Таких, как вы, там еще не всех убило?
— Еще нет, — уверенно ответил сатир.
— Жаль, — мотнул головой сфинкс. — Клянусь лучезарной улыбкой Анубиса, таких недотеп я еще не встречал. Ладно, проходите, клоуны.
Алексей хотел достойно ответить этому наглому Церберу, но, увидев умоляющие глаза превзошедшего на этом этапе самого себя сатира, не стал вновь накалять обстановку.
— До свидания! — только и сказал он, проходя мимо уступившего дорогу сфинкса.
— Вали-вали, — рыкнул ему вслед Цербер и вновь ударил лапой по земле.
Поднявшаяся пыль попала шедшему за Командиром сатиру в глаза и, что самое грустное, в нос. Тот не выдержал и… чихнул.
— Будь здоров! — дружно сказали братья, шедшие следом.
— Стоять! — вновь зарычал подскочивший как ужаленный сфинкс. — Кто чихнул?
— Я извиняюсь, пыль, знаете ли… — спокойно ответил Фавнус.
А побеспокоиться было о чем.
— Мертвые не чихают! — открыл им страшную тайну Цербер — откуда же им знать об этом? — Мертвые потеют, да-да, они могут потеть, пить кровь, есть плоть, смеяться и даже плакать. Но — мертвые не чихают. Вы не те, за кого себя выдаете. Вы жалкие вруны. Я вас в лепешку, в яичницу, в порошок… — Складывалось такое впечатление, что иных ругательных угроз Цербер не помнит. — Я вас проглочу, проглочу, не помилую. Я вас…
Тут откуда ни возьмись между отрядом Алексея и сфинксом с громким мяуканьем пробежала взбалмошная черная кошка и растворилась в сумраке, остановив ругательно-пугательный монолог последнего.
— Что это было? — спросил Цербер у сатира. Оказалось, что он страдал не только дальнозоркостью, но и близорукостью.
