расстилались луговины, покрытые жухлой весенней травой и низкорослым кустарником с набухшими почками, в самом водоеме пышным цветом цвели кувшинки и лотосы, над которыми летали стрекозы и бабочки.
Кай и без объяснений понял, что это было неправильное озеро в неправильном лесу.
— Чуть-чуть не успели, — разочарованно протянула Десятая. — Придется заночевать здесь.
— Да, — вздохнул Райзор, бросая мешки на землю. — Лучше не рисковать. Снулые Версты совсем близко, мне кажется, я даже отсюда их запах чую.
И обернувшись к остальным, объяснил:
— По Птичьей Тропе ночью идти нельзя. Примета такая. Хотели проскочить до Ущелья сегодня, но придется заночевать у озера. Так что — привал, ребятки.
Решение о привале было принято вовремя, потому что Кай уже собирался поднимать бунт и оставаться у озера вне зависимости от того, поддержат ли его или нет.
Они разбили лагерь на покатом берегу в паре метров от воды. Кувшинки пахли так одуряюще сладко, что Каю хотелось их съесть. Десятая предупредила, чтобы в одиночку не бродили по лесу, так как Снулые Версты могли начаться за первыми же рядами стволов.
— В этих местах самодел лежит близко, — сказала она, напряженно осматривая горизонт, словно Калюста мог оттуда махать ей рукой. — Будьте начеку. Здесь тепло, много дров не понадобится.
У озера, действительно, было тепло, и Кай впервые перестал дрожать с тех пор, как погас их вчерашний ночной костер. За дровами они отправились вместе с Тупэ, но так как уходить далеко от воды не хотелось, то они просто наломали охапки толстых веток с ближайших кустов.
Райзор к тому времени уже соорудил ночлег из брезентового холста, который оказался у него в припасах. Валентин в задумчивости пробовал воду босой пяткой.
— Искупаться бы, — протянул он и скосил глаза на Десятую. Кай хмыкнул. В деле спасения собственной шкуры от потенциальных опасностей грандир был на первом месте. Все правильно — в воде могли водиться хищные твари, поэтому стоило спросить у старожил. Хотя идея поплескаться в теплой воде нравилась и Каю.
Десятая одобрительно кивнула.
— Водица здесь замечательная. Смотрите только, глубоко не заплывайте, в центре пара омутов есть. Мне тоже помыться бы не мешало. Буду вон в тех камышах. И да, у меня с собой нож. Кто не знает — ножи я метаю с закрытыми глазами, обычно не промахиваюсь.
Кай отвел глаза и, наверное, покраснел, потому что едва Десятая сказала о купании, как ему пришла в голову плохая мысль, посмотреть, как выглядит половина женщины. Но Калюста тут же зашептал в другое ухо, что так поступать нельзя, и Кай поспешил мысленно извиниться перед Десятой. К счастью, она ничего не заметила.
Райзор с Тупэ от купания отказались, заявив, что отправятся на другой берег порыбачить. По дороге Райзор, как и обещал, делился с ними лепешками и сушеным мясом, которые еще оставались на ужин, но всем хотелось чего-то новенького.
— Мыться вредно, — решительно заявил искатель, явно озвучивая мысли Тупэ. — Пусть они тут плещутся. И не заметят, как мухота под кожу червей накладет.
К счастью, Валентин его слов не слышал, а Кай решил проигнорировать. Уж больно заманчиво выглядела искрящаяся в последних лучах солнца вода. Дно было илистым, приятным. Вода была горячей, но на том уровне, когда ее обжигающее прикосновение приносит удовольствие, расслабляет и смывает с тела не только грязь, но и плохие мысли.
Спохватившись, что зашел в озеро одетым, Кай покрутил головой, но убедившись, что Десятая скрылась в камышах, быстро скинул штаны с рубахой и забрался в воду. Не то чтобы он стеснялся подравненную, но все-таки она была женщиной, а он еще не понял, как к ним стоило относиться.
Ноги сразу по щиколотки утонули в илистом дне, но глубже не провалились. Кай несмело прошел несколько метров, загребая воду кончиками пальцев и размышляя над тем, сможет ли поплыть, руководствуясь только дорожденными снами. Калюста любезно помог ему, так как со следующим шагом Кай с головой погрузился в воду. Началась глубина. Испугаться он не успел — тело сделало все само. Кай вынырнул, фыркая и отплевываясь, а в следующий миг уже поплыл к напуганному Валентину, загребая впереди себя руками и изо всех сил молотя ногами по упругой поверхности. Большей забавы в жизни он не испытывал.
Выражение лица грандира быстро изменилось, став злым, словно его укусили в задницу.
— На твоем месте я бы не тратил зря время, а стал мыться прямо сейчас, — сердито сказал он. — Есть вероятность, что тебе и ночи не хватит, чтобы отшкрябать все нечистоты, которые на тебя налипли. И лучше делай это подальше от меня. Гляди, какие вокруг пятна грязи расплываются. Можно подумать, что ты с рождения не мылся.
— Чистая правда, грандир, — рассмеялся Кай.
Пребывая в отличном настроении, он подгреб к Валентину ближе и принялся нарезать вокруг него круги, усиленно брызгаясь. Возможно, вода плохо смывала грязь, но плохие мысли и мрачные настроения она уносила мгновенно. Кай сделал еще одно открытие — оказывается, он любил воду.
В конце концов, Валентин не выдержал и ушел на мелководье, где принялся зачерпывать со дна ил и скрести им свое белое тело. Тело у него, действительно, было белым, словно он всю жизнь прятался от солнца.
— Откуда у тебя эта татуировка? — спросил Кай, указывая на плечо грандира. Всю руку священнослужителя покрывала загадочная вязь переплетенных букв и узоров. Раньше Кай видел татуировки у гномов, но у шахтеров они были грубые, геометрические, состоящие из кругов и квадратов, а здесь руку оплетал настоящий шедевр, произведение мастера.
— Иногда лучше промолчать, чем спросить, — не сразу ответил грандир и погрузился по шею в воду. Подтащив кувшинку, он уложил на нее голову и закрыл глаза, раскинув руки в стороны.
— Другими словами, это не твое дело, — пробурчал он. — А здесь вполне терпимо. Если ни на что не смотреть, можно представить, что принимаешь ванну.
Кай хотел было обидеться, но потом решил, что грандиру на самом деле плевать, обижен он или нет, поэтому отвернувшись, принялся драить себя ногтями. Получалось больно и не слишком эффективно. Пришлось перенять метод Валентина, который был снова зачислен в неприятели.
Набрав пригоршню ила, Кай стал мыться усерднее. Для верности он сорвал лист кувшинки и, скомкав его наподобие мочалки, несколько раз отер тело, задержавшись на лице и волосах. В результате ожесточенных растираний кожа горела так, словно он купался в кислоте.
Сорвав другой лист кувшинки, Кай соорудил из него ковш и долго поливал себя, млея от ощущения чистоты, все глубже проникающей в тело. Сомнения, страхи и тревоги
