пальцы скользнули по экрану. Марина. Старшая сестра отвечать не торопилась. Будто не слышала. Или не хотела слышать. Она вообще всю жизнь никого не хотела слышать. Марина все справедливо считали настоящей тварью, но сейчас Света не отказалась бы и от такого общества. Что уж там — она радовалась бы, окажись её сестра рядом… Но та, очевидно, пережидала шторм у знакомых. Или у своего ненаглядного Андрея Семёновича. Сбросив вызов, Светлана некоторое время бесцельно мотала список контактов вверх и вниз. Приятели, давно ставшие чужими. Знакомые знакомых, к которым приходилось обращаться, чтобы получить какую-нибудь помощь. Или те, которым требовалась помощь от неё.
Палец женщины на некоторое время завис над первым контактом в списке. Артём. Она хотела было пролистать дальше, но, передумав, решительно нажала на имя. Он даже соизволил подойти к телефону, что было удивительно.
— Светик? — спросил он весело.
На фоне его голоса Света расслышала шум бара. Пьяные голоса, незамысловатый заводной мотивчик.
— Артём? — отозвалась Света.
— А, это ты… — в голосе бывшего мужа явственно проскользнуло разочарование.
«Интересно, с кем он меня перепутал?»
— Что, Катю нашли? — поинтересовался мужчина и тут же рявкнул: — Алло! Нашли?!
Шум на фоне усилился. Света молчала.
— Свет! Ты тут? Нашли Катю?!
— Нет, не нашли… — тихо ответила Света.
— Чего?! — проорал Артём. — Что ты говоришь?!
На фоне раздался взрыв хохота. Света прервала звонок и аккуратно положила телефон на стол. Медленно досчитала до десяти, но никто не перезвонил.
Ещё раз ухмыльнувшись, женщина покачала головой и поднялась из-за стола. Выходит, она не ошиблась. Света не знала, где сестра хранит верёвки, и есть ли они вообще в доме. Но долго ли срезать ту, на которой болтается промокшее под ливнем бельё?
88.
Дмитрий Юрьевич соскользнул на несколько ступеней вниз. Вспышки молний освещали старенький сарай, подсвечивая его пространство, и Марина наверняка уже сообразила, куда он делся. В запасе у него оставалось всего несколько секунд, прежде чем она сообразит, как спустить свою тушу в яму. Ломая ногти о ступени, старик всё полз и полз вниз, плохо осознавая, куда же он движется.
Наконец, его макушка уперлась во что-то холодное. Встав на колени, старик зашарил по препятствию руками. Гладкий металл едва ощутимо шуршал под заскорузлыми ладонями… Дверь? Ручка попалась под руку. Не думая о том, куда он попадёт, и не надеясь на то, что замок поддастся, старик надавил на неё.
Мягко щёлкнула пружина, и толстая самодельная дверь отворилась. Полоска жёлтого электрического света легла на кирпичные ступени, стоптанные за многие годы использования. Волна тошнотворной вони заставила дядьку Митяя закашляться.
— Во-о-от ты где! — крикнула сверху Марина. — Сейчас я тебя найду, скотина…
Громыхнул под её ногами лист железа, но старик этого уже не слышал. В его голове нарастал белый шум, похожий на звуки помех на радио. А перед глазами поплыли, сменяя друг друга, ужасные картины. Мерзкие тени, изгибаясь и протягивая во все стороны свои уродливые конечности, рвались из-за металлической двери. Невидимый гной, воняя разложением, дерьмом и кровью, заполнил идущий вниз коридор, на дне которого он лежал. Старик прикрыл глаза и изо всех сил сжал лицо широкими ладонями. Его голова закружилась, и он рухнул вперёд, распахивая тяжёлую дверь настежь.
89.
Ледяной воздух, пахнущий дождём и озоном, ворвался в камеру вместе с шумом грозы. Катя почувствовала, что кто-то словно приложил мягкую прохладную ладонь к её лбу. Дышать стало немного легче. Она с трудом разлепила глаза, преодолевая сопротивление запёкшейся плотной коркой крови. Ужасная Пашкина физиономия нависала над ней, закрывая обзор, но больше не кровоточила. Крови в глотке тоже не чувствовалось, и девушка постаралась не думать о том, куда она делась.
«Выпила её…»
Слышалась возня, кто-то пытался ползти по полу.
«Это… Это он. Пашка не убил его. Он пришёл в себя и сейчас встанет на ноги.»
Катя снова зажмурилась, опасаясь громогласного рёва маньяка, увидевшего труп сына, но ничего не произошло. Шорохи затихли. Зато раздались торопливые шаги за дверью.
— Что тута… — раздался смутно знакомый голос.
А потом, через крохотную паузу, кто-то завизжал. Хрипловатый пронзительный вой перекрыл все остальные звуки: стук капель по металлу, вой ветра и громовые раскаты.
— Божечки! Божечки! Андрюша! — выкрикнул тот же голос. — Да что ж тут делается!
Катя захотела позвать на помощь. Широко раскрыв рот, она попыталась крикнуть, но воздух вышел из лёгких слабым порывом, лишь надувшим кровавый пузырь на её губах. Снова вдохнув как можно глубже, она повторила попытку. В этот раз у неё вышел тихий хрип. Но похоже было, что этого хватило. Чьи-то ладони легли на Пашкины плечи, и его тяжёлое тело откатилось в сторону. Девушка с шумом вдохнула воздух расправившимися лёгкими, не обращая внимания на взрыв ослепительной боли в грудной клетке. Рукоять ножа выскользнула из пальцев.
— Божечки… — повторил голос, но уже без того ужаса, который звучал в нём совсем недавно. — Как же ты их… Божечки…
С трудом сфокусировав зрение, Катя увидела, что над ней стоит тётя Марина. Смертельно бледная, с побелевшими от шока глазами.
— Что ж это… — прошептала женщина.
Катя слабо улыбнулась, не до конца понимая, что тут делает её родственница. Она с трудом приподняла правую руку, желая прикоснуться к женщине, но та отшатнулась от неё, вцепившись руками в свои пухлые щёки. Короткие ногти царапали кожу, оставляя под глазами длинные кровавые полосы.
— Что ж это, божечки, божечки… Что ты натворила, что ты наделала… — твердила тётя Марина, как заведённая.
Потом её лицо пропало из поля зрения.
90.
Ведомый странным, даже противоестественным, беспокойством, Артём вышел из бара. Прохладный ночной воздух приятно погладил его лицо ветерком. Вокруг тихо шумела, успокаивающе шепча, ночная Москва. Достав из кармана пиджака мобильник, Артём быстро набрал номер бывшей жены, отыскав его в истории звонков.
Послышались длинные гудки, изредка перебиваемые помехами. Первый, второй… Артём дотерпел до шестого. Тягуче сплюнув на асфальт, он сбросил вызов и повернулся ко входу в бар.
— Дура, блин…
91.
Катя полежала некоторое время, слушая всхлипы своей тётки и прислушиваясь к ощущениям организма. Болела каждая мышца, каждая клеточка её тела. Но сердце продолжало биться, лёгкие расправлялись и съёживались, всасывая и выпуская воздух. Наконец, она решилась.
Слабо кряхтя и помогая себе здоровой рукой, Катя медленно приподняла верхнюю половину тела над койкой. Потом так же медленно села. Голова кружилась, и картинка перед глазами слегка расплывалась, но главное она поняла. Маньяк мёртв. Дверь раскрыта нараспашку. Она свободна. Тихий смешок зародился в глубине её груди, но причинил боль и рассеялся, не добравшись
