раздосадовано захлопнул книгу Тёма. — Мы вчера ели котлеты.
— Эээ! Тёма, — отложив ботинок в сторону, Ашот повернулся к мальчику. — Нехорошо заставлять маму ждать. Она переживает за тебя. На рынок специально из-за тебя ездила, кушать тебе готовила. Иди домой. Когда закончишь обед, потом поговорим.
— Да знаю я, — вздохнул Тёма. — Она иногда плачет ночью. Я слышу. Она думает, я сплю, а я не сплю. Я хочу, чтобы она не плакала и не знаю, как ей помочь. Я хочу скорей вырасти, чтобы не быть маме обузой.
— Ай, успеешь вырасти, — сапожник внимательно посмотрел на Тёму. — А сейчас будь мужчиной и не обижай свою маму. Это и будет твоя помощь.
— Ладно, — мальчик нехотя поднял рычажок тормоза на колесе коляски, — только обещай никуда не уходить и рассказать историю твоей фамилии.
— Не уйду, — добродушно рассмеялся в усы Ашот.
— Пожалуй, и я пойду, мужики! — хрипло выдохнул Фёдор и встал со скамьи, затем крепко пожал руку Ашоту и Тёме. — Хорошо тут у вас, но кино не мое. Еще успею на автобус. Удачи!
Тёма уже почти подъехал к дому, но затем остановился и обернулся к Ашоту, сидевшему в тени дерева и шутливо погрозил пальчиком:
— Ты обещал.
Неожиданный сильный толчок выкинул мальчика из кресла. Раздался страшный скрежет. Тёма попытался повернуться и выбраться из-под опрокинувшейся коляски, но краем глаза заметил стремительно приближающуюся тяжелую тень водонапорной башни.
Последнее, что Тёма увидел в своей короткой жизни, было бледное лицо мамы в оконном проеме. Мама беззвучно открывала рот, и по губам мальчик понял, что она зовет его по имени: «Тёма…»
Фёдор прошел шагов двадцать и поравнявшись с бельевым столбом, едва успел за него ухватиться. Все закружилось перед глазами, земля задрожала, пододеяльники будто встали на дыбы. Через несколько секунд тягучего как мед времени прозвучал оглушительный взрыв, и сознание отключилось.
***
Анна Самойловна нервничала, нужно было торопиться. Если Серго прав, а он всегда прав, и надвигается опасность, то нужно действовать незамедлительно. Все капризы — в сторону. Она вдруг вспомнила, что на плите до сих пор варится борщ, и ринулась в кухню. «Первое правило — отключить все электрические и газовые приборы», — перед глазами четкими буквами всплыла инструкция по технике безопасности, которую она знала назубок.
Анна Самойловна резко выключила горелку. Схватила чистый стакан и открыла кран, чтобы налить воду для дочери. В этот момент с улицы раздался ужасающий грохот. Тут же прогремел взрыв. Пол под нею затрещал, потолок резко качнулся. Женщину обожгло языками пламени. «Газ», — мелькнуло в сознании.
— Мила, под стол! — не обращая внимания на боль, крикнула она и кинулась обратно в комнату. В этот миг еще один страшный толчок рванул со всех сторон, обрушился на нее сверху бетонными глыбами и навсегда скрыл под обломками.
— Мама! — закричала Камилла. Неведомая сила отбросила ее в дальний угол комнаты, крепко прижав к стене. Искореженный потолок рухнул вниз и надежно укрыл девочку бетонным крылом.
***
Напевая популярную песню, Вера принялась накрывать на стол. Сковорода с котлетами весело шкворчала на плите. На улице неожиданно все стихло: голоса птиц, кудахтанье кур. Вере на мгновение показалось, что все звуки неподвижно повисли в воздухе. Только в раскрытое окно доносилось тягучее поскрипывание колеса инвалидной коляски сына.
«Надо будет попросить Ашота смазать колеса…» — успела подумать Вера, как дом задрожал как живой. Снаружи раздался зловещий скрежет. Водонапорная башня угрожающе накренилась над Тёмой, словно пытаясь получше разглядеть мальчика. А затем, издав надрывный стон, рухнула вниз, погребая под собой беспомощного ребенка.
За секунду до этого Вера встретилась с сыном взглядом и, набрав в легкие воздуха, истошно закричала:
— Тёма!
Ее крик слился со звуком взрыва газового баллона, поврежденного падением водонапорной башни.
***
От взрыва Ашота отбросило на землю, его инструменты и обувь разметало по двору. Он поднялся на ноги и некоторое время приходил в себя, пытаясь понять, что же произошло.
В голове царил хаос. Мысли метались и бились друг о друга подобно застигнутым врасплох летучим мышам. Ашот обхватил голову руками и сильно сжал ее.
Это немного помогло. Мысли стали осознанней. Вот они сидят с Тёмой за столом. Тёму зовет Вера. Мальчик едет в инвалидной коляске к дому. Мощный толчок. Падает водонапорная башня. Взрыв.
— Башня! — Ашот резко развернулся в сторону дома. Она упала рядом с мальчиком…
Мужчина нерешительно сделал шаг к горе обломков. Втайне он надеялся, что башня не задела Тёму. Ашот наткнулся на опрокинутую инвалидную коляску и замер. Мальчик должен быть где-то рядом.
— Тёма. — прохрипел Ашот. — Тёма, мальчик, это я, Ашот.
Не дождавшись ответа, Ашот стал отбрасывать куски арматуры в сторону. И вдруг нащупал что-то мягкое. Задрожав, мужчина опустился на колени и склонился над телом мальчика. Проверил пульс. Пульса не было. Поднес тыльную сторону руки к носу ребенка, в надежде уловить слабое дыхание. Ничего. Тёма был мертв.
***
Фёдор очнулся от боли в плече и над правым ухом. Он лежал на влажном пододеяльнике и наблюдал, как под щекой расползается по белому полотну кровавое пятно. С трудом встал на колени, держась за бельевой столб, и уставился застывшим взглядом на руины перед собой.
Медленно оседала серо-оранжевая пыль. Дом будто вывернули наизнанку. Левое крыло топорщилось обломками арматуры. Ячейки полуразрушенных квартир зияли смертельной пустотой. Цистерна упавшей водонапорной башни откатилась на середину двора и из нее медленно вытекала вода.
Возле перевернутой инвалидной коляски сидел на коленях Ашот и исступленно раскачивался всем телом. Фёдор все понял, позвал Ашота, но не услышал собственного голоса. Оторвав от простыни лоскут, перевязал рану на голове. Звенящая тишина внутри наконец прорвалась звуками.
Слева истошно вопила кошка. Ей вторил слабый детский голосок: «Мама, мамочка, мама…» Справа у подъезда он увидел край цветастого сарафана под обломком стены. Где-то в глубине руин взахлеб лаяла собака.
— Ашот! Там ребенок! — Фёдор кинулся в открытый проем лестничной клетки. По уцелевшим ступеням поднялся на второй этаж. Дальше шел ощупью на звук среди обломков стен и перекрытий. Нашел Камиллу, помог вылезти из-под обрушенной балки. Девочка что-то мычала и крепко прижимала к груди перепуганную кошку. Передав ребенка в руки Ашоту, Фёдор бросился к Оксане.
Женщина лежала у самого подъезда, накрытая тазом, а поверх него крупным обломком стены.
— Жива, слава Богу! Сейчас, сейчас, потерпи! — бормотал Фёдор, освободив ее голову.
Оксана тихо застонала. В момент удара она вышла развесить рубашки мужа и собрать высохшее на июньском солнце постельное белье.
«Стирка спасла ей жизнь», — подумал Фёдор. Он развернул плотный влажный цветной жгут, оказавшийся рубашкой, и отер лицо и шею Оксаны. Она очнулась.
— Где болит? Идти сможешь? Тут опасно лежать!
— Живот… — Оксана ухватилась двумя руками за низ живота.
— Ран нет. Давай помогу встать! — Фёдор поднял женщину на руки и сделал пару шагов.
— Я сама могу! Оставь! — Оксана встала на ноги и тут же вскрикнула, уцепившись в низ живота. — Ой! Мамо! Болячэ!
Фёдор довел ее до скамейки под шелковицей, ласково приговаривая: «Всэ будэ добрэ, всэ будэ добрэ».
По ногам Оксаны тонкими струями стекала темная кровь. Всхлипывая, она повторяла как заклинание:
— Карасик, мой карасик… карасик, мой карасик…
***
— Почему так тяжело дышать?
Пётр Петрович вдруг ощутил, что все его тело стало невероятно тяжелым. Даже пальцы отказывались слушаться. Он с трудом приоткрыл глаза и тут же закрыл их.
— Гроб. Я погиб и это гроб, — мысли в его голове отказывались выстраиваться в нужном порядке. Грудь сдавило
