мягче. Он копал уже полчаса и достиг неплохого результата. Он взглянул на надгробие, нависавшее над ним. На камне было выбито имя «Элис Мари Палмер», и ниже: «Любящая дочь, заботливая мать, возможно, ведьма».
Когда Румпельштильскин впервые явился к Элис Бастинде пятьдесят лет назад, та была маленькой девочкой, сбитой с толку и совершенно потерянной. У неё не было друзей и понимания, почему с ней постоянно происходили всякие странности. «Она была последней Бастиндой!». Румпельштильскин сплюнул на могилу. Представительница самой могущественной расы ведьм, а Агентство приговорило её к жизни в Тосторонье. «Надоедливые дураки!».
Румпельштильскин огорчился, когда узнал от Пустяка, что она мертва. Не то, чтобы это как-то влияло на его планы, но он хотел встретиться с ней, перед тем, как убить. Дворф был злобным, но у него имелись свои принципы.
На самом деле, ему нужны были её кости, поэтому он и стоял в сырой яме на ночном кладбище в северной Англии.
Спустя ещё пятнадцать минут, его лопата ударилась обо что-то твёрдое, он раскидал грязь и увидел простой гроб. Радость и восторг почти охватили его; он был так рад, так близок! Он очистил гроб и при помощи лопаты приподнял крышку.
Он испытал целый ряд чувств, пока гнев не вырос настолько, чтобы победить все остальные. Дела шли не так, как он ожидал.
* * *
Роберт наслаждался ночным воздухом, пока вместе с Лили шёл по Смитуэлл Лейн. Фрэнк пошёл следом, и время от времени, откуда-то сзади было слышно, как он ругался.
— Роберт, я тебе нравлюсь? — спросила Лили.
— Н-н-ну, — произнёс Роберт, застигнутый врасплох. — Да, наверное.
— Наверное? Значит, ты не уверен? — спросила она, не отводя взгляд от дороги.
— Ну, последняя пара дней выдалась нелёгкой. Я думаю, ты удивительный человек, ты красива и загадочна. Хотя, после прошлой ночи чуть менее загадочна.
— Ага, значит, дело в оборотне.
— Нет, дело не в оборотне.
— Врёшь, — сказал голос в голове Роберта.
— Ну, ладно, да, дело в оборотне. Эта твоя сторона меня пугает.
— Ясно.
Несколько секунд, которые показались несколькими жизнями, они шли в неловкой тишине.
— Значит, — сказал Роберт, решив рискнуть, — я тебе нравлюсь?
Лили остановилась и повернулась к Роберту.
— Честно говоря, я не считаю тебя физически привлекательным, ты далеко не самый породистый, ты неуклюжий, не всегда говоришь то, что надо и, помимо всего прочего, похоже, сходишь с ума.
— А, что ж…
— Я не закончила.
— Понял, прости.
— У меня никогда не было возможности создать нормальные отношения, и никогда не будет. От того, какая я, лекарства не существует. То, что ты видишь сейчас, ты будешь видеть до конца своей жизни. Я не старею, не меняюсь, и каждое полнолуние я, скорее всего, буду пытаться тебя убить. Это не та жизнь, какую можно себе пожелать.
Роберт задумался на секунду, пока янтарные глаза Лили сверлили дыры в его голове.
— Я неуклюжий. И я не всегда говорю то, что надо. До вчерашнего утра я всегда чувствовал себя не на своём месте, и, помимо прочего, вероятно, я схожу с ума. Это не нормально.
— Нет, не нормально, — сказал голос.
— Но, то, что ты видишь, ты будешь видеть до конца своей жизни. Возможно, я не изменюсь; вероятно, я стану только хуже. Но теперь я знаю своё место и оно не в этом мире. Оно в Этосторонье. Я — хороший человек, Лиллиан Красноплащ. Я хочу сказать, что готов признать твои недостатки, если ты готова признать мои. Хотя, если я тебя никак не привлекаю, полагаю…
Роберт перестал говорить, когда Лили прижалась своими губами к его губам.
— Целуй! — прошипел голос.
И Роберт поцеловал. Этот волшебный момент наполнил Роберта такой радостью, какую испытывают только дети рождественским утром перед тем, как настаёт время открывать подарки.
Лили отпрянула и задумчиво улыбнулась.
— Я об этом подумаю. — После чего она повернулась и пошла дальше.
«Как по мне, неплохо». Роберт ухмыльнулся и поспешил за ней.
— Значит, Элис Бастинда мертва?
— Думаю, мы найдём её на кладбище, как нам и сказали. Сомневаюсь, что она там, чтобы повеселиться.
— Что, по-твоему, мы там найдём?
— Не знаю.
— А, что будем делать, если дворф там?
— Не уверена.
— Значит, плана у нас нет?
— Нет.
— О, здорово, всё по-прежнему.
* * *
Пусто! Её нет! Тела ведьмы не было там, где оно должно быть. Румпельштильскин рыл могилу, ковырялся в грязи, и сам теперь находился в самом грязном настроении. Он ходил туда-сюда, думая, как быть дальше. Без последнего ингредиента заклинание не закончить. Ему нужны кости!
Что-то шевельнулось позади и он завертелся, но не увидел ничего, кроме сотен надгробий, смотревших на него.
— Кто здесь?
Из-за ближайшего надгробия выбежала овца и нахмурилась, глядя на дворфа. У овец с трудом получалось сердиться. Иногда у них получалось улыбаться, но сердитое выражение задействовало другие мышцы и им не хватало концентрации, чтобы выдерживать его долгое время. Обычной овце за всю жизнь удавалось изобразить два, может, три хороших сердитых выражений.
— А, это ты, — сказал дворф и повернулся к могиле.
У надгробия с простецким видом стоял Джек, и он был зол. Рядом с ним на земле лежал большой мусорный мешок.
— Ты! — воскликнул дворф.
— Я, — сказал Джек.
Вспыхнула молния и в небе над Хебдон Бридж начала самоорганизовываться буря.
* * *
Похожая буря, хоть и с большей индивидуальностью, бушевала в Долине Бурь. Сверкали молнии, грохотал гром, дождь устремлялся с неба к земле с единственной целью намочить всё вокруг.
Внутри Башни дождевая вода лилась по коридорам, как бывало каждый раз, когда шёл сильный ливень. Дождь погасил несколько горящих факелов, освещавших внутренние помещения Башни, и троллю пришлось постараться, чтобы поддерживать их в рабочем состоянии. Он ковылял туда-сюда по коридорам, держа в руках палку со свечой, и зажигал погасшие лампы.
— Ты мелкий уродец! — выкрикнул Труляля.
— З'ткнись, — отозвался тролль, зажигая очередную лампу.
— Он не хотел, — крикнул Траляля.
Шляпник с энтузиазмом хлопал в ладоши.
— А ты чему радуешься? — спросил Труляля.
— Для меня честь находиться рядом с вами двумя. Уже давненько вы не были сами собой. Превосходное зрелище!
— Мы не разговариваем с психопатами! — выкрикнул Труляля.
— Это он не разговаривает, — сказал Траляля. — Я со всеми разговариваю.
— Вот, поэтому мамочка любила меня больше, — парировал Труляля.
— Ты
