убежал далеко… Он бежал очень быстро, спасаясь от лесного пожара.
Что-то коснулось его ресниц, что-то нежно погладило его по волосам. Что-то попало ему в глаза.
Пепел!
Сизые хлопья пепла падали с неба. Деревья казались мертвыми, обгоревшими, но Бард не мог сказать наверняка. Их силуэты очень неясно проступали сквозь мрак, потому что уже давно настала ночь. Может быть, их костлявые ветви еще просто не успели обзавестись новыми листьями? Как это все было странно, ведь Бард бежал очень долго. Так долго, что чуть не забыл свое имя, чуть не забыл, от чего он спасался. Получается, он бежал целый день, но ему так и не удалось убежать от пустого футляра.
Он бережно поднял футляр и перевернул его, вытряхивая пепел на землю. Он положил туда лютню и попытался закрыть футляр, но защелки с трудом вставали на место. Крышка была сильно повреждена после падения.
Бард опустошенно опустил руки. Как же идти дальше, если футляр отказывался закрываться?
Что же было делать?
Он беспомощно огляделся, надеясь, что мир сам подбросит ему ответ.
Но ничего не происходило, лес молчал, а грот был все так же далеко. Мысли были словно в тумане.
Бард ощупал себя руками, проверил карманы плаща, нащупал пояс…. Пояс, что он носил поверх сорочки! Трясущимися пальцами Бард стянул его с себя и, обвив вокруг футляра, завязал. Теперь туника свободно свисала с его уставших плеч. Бард ненавидел выглядеть неопрятно.
Он медленно встал и привычным, но очень медленным движением, закинул футляр за плечо. Теперь они снова были вместе – лютня и сумка.
Бард удовлетворенно кивнул.
Он поднял взор, надеясь оценить дистанцию, отделявшую его от грота, но вместо грота увидел Ханси.
Из плеча Ханси торчал нож. Его нож.
Бард отвернулся – при виде крови его мутило.
Он был готов ждать. Пусть наемник уйдет. Пусть отставит его. Ему нужно было попасть в грот – он ведь знал, что Анна ждала его там.
Внезапно, Ханси молвил:
– Дьявол живет на севере.
– Прости? – не понял Бард. Он вынужден был поднять глаза.
– Ты хочешь знать, где? – наемник не смотрел на него. Он глядел в пустоту. – О, неподалеку отсюда! Я могу тебе показать.
– Ханси, – осторожно начал Бард.
– На севере есть непроходимые топи, – невозмутимо продолжал тот. Его взгляд был обращен в никуда, губы едва двигались. Голос Ханси звучал неожиданно умиротворенно, и Бард ощутил прилив неясной тревоги.
– Эти болота только кажутся непроходимыми, – спокойно заметил наемник. – На самом деле, в них – только начало. Даже серые боги больше не заглядывают в те края, настолько прочно там обосновался дьявол. То, что ты разглядываешь в свою трубу, все твои карты – все это от него. От дьявола. Там, в окоченевших северных топях, начинается его предел.
– Боже, да что с тобой? – превозмогая свой страх, Бард положил руку ему на здоровое плечо, но Ханси не среагировал.
– Глупцы, – он лишь грустно покачал головой. – Они думали, что сбегают от мира, а сами лишь прыгнули в объятия лжи.
– Тебе нужна помощь, – сказал Бард. – Позволь…
Он осекся. Разве он мог ему чем-то помочь? У него не было с собою ни трав, ни бинтов. Он был бессилен. Мастер Гилфи всегда ругал его за это… За такую преступную непредусмотрительность. А сейчас из-за этого Ханси умрет. Непременно умрет…
– Почему ты ее выбрал? – спросил Ханси.
Небо продолжало ронять пепел, но сейчас вместе с пеплом падал и снег.
Где-то рядом раздавался шепот огня – это пожар с новой силой разгорался вокруг.
Почему он выбрал Анну?
Они не выбирали друг друга. Они просто встретились. Но разве Ханси это поймет?
– Потому что она не ставила меня перед выбором, – спокойно ответил Бард. – Всегда выбирай того, кто не ставит тебя перед выбором.
Ханси молчал. Ханси все так же смотрел в пустоту.
– Она – мой баланс, – шепнул ему Бард.
И тогда Ханси шагнул в сторону, уступая менестрелю дорогу.
– Дьявол живет там, – молвил он, указывая на грот.
Бард сделал глубокий вдох и зашагал дальше.
***
Был вечер. Определенно был вечер. Коридор, казалось, сделался немного уже, и ветки цеплялись Барду за рукава. На деревьях были листья – самые настоящие, влажные и живые. Воздух дышал свежестью засыпавшего леса, а на земле не было ни снега, ни пепла. Так и должно было быть.
А грот, грот понемногу рос в его взоре. Он был все ближе, и Бард чувствовал его с каждым шагом.
Из-за стволов шагнула фигура, толкая впереди себя темноту.
Фигура преградила ему путь.
– Стой, менестрель.
Тиллиан.
– Дальше дороги нет.
Бард терпеливо ждал.
– Ты угнал мою лошадь, менестрель.
И что?
– Лошадь с моей поклажей.
Тиллиан достал из кармана несколько сверкающих круглых предметов и показал их Барду.
– В моей путевой сумке была целая охапка таких дисков. Точные копии того, что я подбросил тебе в футляр.
Как жаль, что у него больше не было оружия. Нужно было выдернуть нож из Ханси…
– Ты, наверное, до сих пор поражаешься тому, что я охочусь за ней один.
«За ней», так он сказал? Ее имя – Анна. Как он смел так пренебрежительно ее называть?
– Я открою тебе тайну, менестрель. Нас мало, очень мало. Все гончие – наперечет. Я не лукавил, когда говорил, что Фавр мне доверяет. Но у него нет выхода, понимаешь?
Барду было все равно.
– Ты привел меня к ней. Он ждет, что я приведу ее обратно. Но я еще не решил, что буду с ней делать. Она слишком опасна там, дома, на Шпиле. Аномалия, паршивая овца, называй ее как хочешь…
Тиллиан толкнул темноту впереди себя, и она упала перед ним на колени.
– Бард…
– Анна!
Родная фигурка… Милая, бедная Анна! Ее было не узнать, она вся превратилась в тень. И только глаза, глаза сверкали ему лазурными огоньками.
– Что ты с ней сделал? – прошептал Бард.
– Ничего! – отрезал Тиллиан. – Она сама виновата во всех своих бедах.
– Я… – начала Анна.
– Аномалия, сингулярность, проклятье, ничтожество, – прошипел Тиллиан. – Ты оскорбляешь нас дома и позоришь нас здесь.
Что-то сверкнуло в его руках.
– Тебе нигде нет места. Нигде.
Бард закричал.
Тиллиан занес клинок.
Мир остановился.
***
– И что, что было потом? – спросила Десс.
За последние несколько минут она словно забыла, как нужно дышать. Деспона жадно ловила каждое слово.
Бард вздохнул.
– То, что я собираюсь сказать, может ранить тебя, – предупредил он ее.
– Ранить? – не поняла Десс.
– Ранить…
– Бард, – Анна положила ему на рукав свою призрачную руку. – Бард, зря
