бицепсы, притянул кулаки к груди и приготовился к бою. Он не уймется, пока не ощутит треск плоти о кость, пока кровь не брызнет изо рта мужчины, пока он не заскулит, где спрятал дочь.
— Идем, — рявкнул он Пинкертону.
Он шел к хижине так, словно всю жизнь этого ждал. Ему нужно было отомстить за нее. Ему нужно было сделать нечто большее, чем позволять ей разбираться со своими проблемами.
Букер передвигал ногами, поднялся по лестнице, толкнул дверь плечом. Она упала с грохотом.
Отец Ирен шарахнулся в сторону, смотрел то на большую змею, то на Букера на пороге.
— Кто ты?
— Отмщение.
Мужчина смотрел на него, игнорируя змею, разглядывая каждый дюйм Букера. Он задержался взглядом на татуировках на плечах и руках Букера. Когда он добрался до лица Букера, он тихо заскулил, увидев, как цепи движутся на лбу.
— Это ты, — прошептал ее отец. — Ты сделал это с ней.
— Я тот, кто освободил ее, — ответил он, шагая вперед.
— Ты поместил в нее демона.
— Я отпер клетку.
— Ты уничтожил то, кем она была. Мою идеальную дочку.
Букер медленно опустился рядом со змеей, протянул к ней ладонь.
— Я спросил ее душу, счастлива ли она, — прорычал он. — Она не была счастлива.
Ее отец сжался сильнее. Его плечи опустились, глаза были большими, виднелись белки.
— Дьявол может быть счастлив?
— Только когда ангел напоминает ему, кем он был.
Руки Букера дрожали от желания вбить мужчину в пол. Он хотел, чтобы ее отец ощутил всю боль, какую терпела Ирен всю жизнь. Но этот мужчина дал ему Ирен. Он мог навредить тому, что был частью нее, как ее душа?
Щелчок пистолета за ним лишил его выбора. Сайлас сказал:
— Где девчонка?
— Разве я не сказал тебе молчать? — прорычал Букер.
— Ты затянул. Мне нужно еще выполнить дела семьи.
Отец Ирен смотрел на них, побелел еще сильнее.
— Пинкертоны? Они против меня?
Букер насмешливо улыбнулся, но улыбка ощущалась неестественно на его лице.
— Пинкертоны и не были с тобой, старик. Они всегда были со мной, — он сжал рубашку мужчины и притянул его ближе. — Есть лишь два варианта. Я могу срезать всю кожу с твоего тела, пока ты не скажешь, где она, и мучения будут медленными, ведь я хочу посмотреть на это… или ты можешь сказать, где она.
Как он и подозревал, ее отец не спорил. Он поднял дрожащую руку и указал на спальню за собой.
— За хижиной. Она в сарае.
— И что вы делали в том сарае, пастор?
— Мы хотели выгнать из нее беса.
Букер никогда не был хорошим. Он не сдержался и сейчас. И он склонился ближе вместе со змеей, и ее язык задел ухо пастора.
— Теперь ты не сможешь выгнать из нее беса. Я заберу ее.
Тихий стон чуть не заставил его пожалеть из-за игры с мужчиной, но он не мог жалеть бесхребетное существо.
Фыркнув, он бросил отца Ирен на пол со стуком, встал и вытер ладони о рубашку.
— Хватит. Заберем ее.
Сайлас указал пистолетом на отца.
— Хочешь, я быстро с ним разберусь?
Букер смотрел на сжавшуюся фигуру на полу. Этот мужчина был сломан как разбитый горшок неподалеку. Отец Ирен раскачивался, шептал слова, пытаясь защитить себя от злых духов.
— Нет, — пробормотал он. — Пусть старик живет со своей виной. Посмотрим, сколько он протянет.
Пастор поднял взгляд и напрягся.
— Нет, стой. Я не могу так жить, и ты точно хочешь…
Букер перебил его:
— Я не убью тебя. Убей себя сам или живи с виной. Приветствую в твоем личном Аду.
Он отвернулся и вышел из хижины, пропахшей страхом и потом. Старик решит сам, но ему будет сложно. Самоубийство шло вразрез с его верой, но он больше не увидит свою дочь.
Букер проследит за этим.
— За хижиной? — спросил Сайлас, когда они зашагали по земле вне хижины.
— Я сам разберусь, — ответил он.
— Нет, не этого от меня хотели Пинкертоны, — Сайлас потянулся в карман за сигаретой. — Знаешь, что мы там увидим?
Он выдохнул с шипением.
— Без понятия, — и ему не нравилось, что он не знал, что она терпела без него.
Сайлас потянул рукава за края, выдохнул облако дыма.
— После этого Пинкертоны с тобой в расчете. Никаких долгов, угроз. Придешь в наш дом, будет кровавая бойня.
И они проиграют. Но ему не нужно было говорить это, сарай уже было видно.
— Понял.
— Надеюсь.
Крик раздался из сарая, и он не мог понять, чей.
Букер побежал. Он тяжело дышал, татуировки бушевали под кожей, молили о свободе, чтобы отомстить. Она страдала. Она кричала. Он заставит их заплатить.
Он сжал металлическую ручку двери, распахнул ее так сильно, что она слетела с петель. Дверь упала на землю, пальцы Букера ослабели.
Ирен стояла в центре сарая, смотрела на тело мужчины, которое подрагивало. Пастор, уже узнавший костяшки Букера, глядел на нее.
Ее тело прикрывала только изорванная белая ночная рубашка. Дыра была на плече, ее руки были без рукавов, мурашки покрывали кожу. Ее волосы прилипли к голове, были жирными. Кровь запачкала ее щеки, опухшие глаза медленно моргали.
Ирен не посмотрела на него. Не заметила, что дверь открылась. Она подняла руку к другому плечу. Маленькая коралловая змея поднялась на ее плечо, показала ему язычок.
— Ирен, — его горло сдавило от эмоций. Она была в порядке. Не совсем, но жива.
Она медленно повернула голову, но не видела его. Он видел в ее глазах туман боли и горя.
Он шагнул в сарай и протянул к ней руку.
— Это я.
Она покачала головой, попятилась, яркая змея зашипела с предупреждением.
— Ирен, — попытался снова Букер, переступил тело священника, следящего за ним. — Иди сюда, Ангел. Пора домой.
Тут что-то случилось. Он еще не видел ее взгляд таким пустым. Она словно смотрела на что-то перед ним, а не на него самого.
«Духи», — понял он. Кто-то был перед ним и мешал ей видеть.
— Отходим, — пробормотал он. Поднял руку в татуировках. — Я заберу ее в безопасность. Видите? Я такой, как она.
Словно раздвинулся занавес, ее взгляд подвинулся, и она уставилась на него. И потрясенно охнула.
— Букер?
— Иди сюда, кроха.
Она направилась к нему, у ее тела не было сил на бег. Она рухнула в его объятия, была там как дома.
Он обвил ее руками и притянул к себе. Он гладил ладонью ее макушку с жирными волосами, прижался к ее голове губами.
Какофония гнева, злости и желания навредить пропала из его головы. Он слышал мелодию,
