ответила Юля. — Ни вы ни… те люди.
Змей хмыкнул:
— Это беда моей первой ипостаси. Слишком высокомерен и поверхностен. Мог бы и поинтересоваться. Ладно. Поешь и убирайся отсюда.
— Что? — вздрогнула девочка и обернулась. — Но как же… десять лет…
Мужчина запрокинул голову и засмеялся:
— На самом деле так долго никто не живёт. Умирают в родах через год-два. Я хронический отец-одиночка. Но ты порченная и на роль сосуда не годишься. Я не зверь, поэтому повторяю — поешь и уходи. Можешь даже взять с собой из этой комнаты всё, что можешь унести. Плата за беспокойство, так сказать.
— Куда?
Змей равнодушно пожал плечами:
— Можешь домой. Могу даже донести.
— Нет! — вырвалось у Юли. Она очень не хотела возвращаться, к тем, кто так легко её предал и продал.
— И правильно, — покивал головой Змей. — Всё равно я там всех уничтожу. Не родились ещё людишки, которые могут безнаказанно мне врать.
Юля даже не испугалась. Просто сильнее бояться уже было некуда.
Змей встал, посмотрел на неё долгим взглядом чёрно-вишнёвых глаз и сказал, чеканя каждое слово:
— Если я вернусь, а ты всё ещё будешь здесь, убью.
Через мгновение в пещере стало гораздо теснее — человека сменил огромный гад. Прощаться он не стал, посеменил на коротких лапках к выходу.
— Почему бы меня сразу не убить? — тихо спросила девочка, когда Змей скрылся в проёме почти наполовину.
— Ты покорно за мной пошла и не сопротивлялась. Ты явно бесхребетная и запуганная, а я лежачих не бью, — донёсся рык откуда-то из темноты. — Поэтому даю тебе шанс. И даже награду — бери, что хочешь.
Когда он уполз окончательно, Юля немного ещё посидела, мечтая, как он вернётся и съест её, но потом откуда-то появилось слабое желание жить. Она медленно встала, потом вдруг тряхнула головой и заметалась по пещере. Есть и пить девочка не стала, и сокровищами не соблазнилась. но зато содрала одну из штор. Закуталась в неё, связала узлом два уголка за шеей, чтобы получилось что-то вроде длинного платья, и направилась к двери.
За дверью её ожидал красивый большой двор с бассейном. Юля обернулась, увидела особняк в несколько этажей. Но эти странности её не особо заинтересовали. Она подхватила путающиеся под ногами края шторы и побежала, куда глаза глядят.
Глава 16
Воздух распирал грудную клетку, но его всё равно не хватало. По лицу текли слёзы, сердце бешено стучало, мышцы ног ныли, израненные ступни жутко болели и вроде бы даже кровоточили. Лиза рывком села в кровати, схватилась за шею и несколько секунд пыталась осознать, кто она и где находится. Потом резко отбросила одеяло, согнула правую ногу и уставилась на ступню.
В предрассветном полумраке девушка всё же смогла углядеть, что никакой крови на пятках нет. И обессиленно упала назад, на подушку.
Выл ветер. Здесь, под крышей, стихию было слышно особенно хорошо. Да ещё и небольшое пластиковое окно, занавешенное пожелтевшим от времени синтетическим тюлем, свистело на высокой ноте, потому что резиновые уплотнители рассохлись. Но Лиза к этому звуку давно привыкла и даже не замечала. Тем более сейчас, когда сердце всё ещё колошматило по рёбрам.
Но боль из тела постепенно уходила, а дыхание выравнивалось.
Чем слабее становилась связь со сновидением, чем больше Лиза осознавала, что вокруг реальность, а она — не Юлия двадцатилетней давности, тем сильнее захватывало ощущение безмерной жалости и нежности.
«Бедная, бедная мама»!
Лёгкое презрение, которое девушка всегда испытывала к матери из-за её пассивности, слабости, робости, привязанности к самогону и властным личностям, очень быстро трансформировалось в безмерное удивление, можно даже сказать, восхищение. Мало кто смог бы не сломаться после подобных испытаний, а Юля — выдержала, не сошла с ума и не опустила руки. Мама изредка рассказывала, причём с большой неохотой, какие тяготы ей пришлось перенести после рождения дочери, до того, как они поселились в центральном районе Гомеля, но свою жизнь до держала за семью замками. Теперь стало понятно, почему.
Юля и вчера так ничего и не рассказала. Мать и дочь даже поссорились, и Лиза ушла на свой чердак, будучи в бешенстве.
И вот, «приснила». Как тогда, в логове вендиго. Видно, острое желание узнать правду так сработало.
«Наверное, очередная волшебная способность. И тоже досталась от папочки».
Петрович захлестнула волна ужаса. Она — дочь монстра. Или не дочь? В видении Змей утверждал, что женщина, то есть, сосуд, умирает в родах. А мама — жива.
Лиза вскочила, подошла к шкафу, распахнула его и уставилась на зеркало, прикреплённое к дверце изнутри.
Всё ещё полумрак, но фамильное сходство с человеческой ипостасью чудовища разглядеть можно. Глаза, губы, нос, волосы…
«А ведь после отвода глаз чешется в тех же точках, из которых у Змея рога растут».
Лиза медленно дотронулась до лба, поводила пальцем по коже. Показалось, что в двух местах, чуть ниже линии роста волос, прощупываются еле заметные выпуклости.
«Нет. Не может быть. Наверное, у всех людей черепушка слегка неровная. Если бы… В общем, если бы могли, они давно бы прорезались».
Девушка слишком быстро и резко захлопнула дверцу. Та протестующе скрипнула.
«Почему она от меня не избавилась? Не утопила в первой попавшейся луже? Ей ведь совсем мало лет было. Одна, без чьей-либо помощи. Я-то думала, что я — плод несчастной любви, в крайнем случае случайного изнасилования. Такая обуза, да ещё напоминание о том зле, которое ей причинили. А она меня любит, это точно. Смогла бы я, как она, любить такого ребёнка, да даже не испытывая каких-то добрых чувств, просто, машинально заботиться?»
На фоне того, что девушка видела этой ночью, детские обиды исчезали, как утренний туман под солнцем.
Да, Юля любила выпить, в городе так вообще этим сильно увлекалась. Иногда её даже было не добудиться. Но Лиза при этом всегда была накормлена, умыта и обласкана. Перед тем, как свалиться в пьяном забытьи, мать всегда обнимала её, целовала, шептала невнятно о каком-то прощении… В детстве девушку это злило и раздражало, но сегодня утром вдруг стало умилять. К тому же здесь, на ферме, Юля никогда не напивалась до бесчувствия, а во время беременностей и кормления грудью спиртное даже нюхать боялась.
Ещё до появления отчима у матери калейдоскопом сменялись кавалеры. И все они были какие-то мутные, грубые, напыщенные. Юля стелилась перед ними, под каждого подстраивалась, и Лизу это всегда ужасно бесило. И только сегодня утром Лиза поняла: Юля искала, на кого можно опереться, кому можно доверить свою безопасность и безопасность своих детей, включая старшую, «безотцовщину».
«Разве мама виновата, что всегда искала не там и не тех? Где сироте было
