– Разве можно жаждать обладать собственными детьми? – в ещё большем ужасе спросила Кора.
Сибил коротко фыркнула, совсем как рассерженная кошка:
– Не путай божий дар с яичницей, а похоть со страстями. Страсти могут быть бесплотными, но мучительными. Ни одним мужчиной не хотим мы владеть так, как своими детьми. Мужчины бывает нашей частью лишь краткий миг, а наши дети… нам тяжело принять то, что с момента своего появления на свет они уходят от нас всё дальше и дальше, с каждым своим вздохом нуждаются в нас меньше и меньше. Держать ребёнка около себя, не отпускать, оградить от мира, попытаться заменить целый мир собой одной – сколько матерей стремятся поглотить жизнь, которую дали? Прожить её с ребёнком или даже вместо него? С детских лет родители пытаются воспитать в своём ребёнке покорного себе раба. Сколько песен сложено о святой доле материнства? На самом деле мы, матери, лишь врата, через который душа обрастает плотью. Мы разделяем со своим ребёнком его открытие нового мира, учим и заботимся. Но позже нужно отпустить. Дать право ребёнку самому прожить ту жизнь, которую ему назначил Господь. Не пытаться подменить собой жизнь, которую мы воплотили, а не дали.
Кора потрясённо молчала, пытаясь осмыслить странные, почти крамольные речи. Хотя, что-то в них было.
– Любовь легко отличить от всего остального по одному простому признаку: истинно любящий делает хорошо любимому, он даёт. Жаждущий брать и владеть порабощён страстями.
Сибил глубоко вздохнула. Её подведённые чёрным глаза горели странным огнём.
– Ваш сын умер?
– Да. Давно. Таков был его выбор. Он не принял Тёмный Дар демонов – бессмертие. Не разделил со мной то, что я так жаждала ему дать.
– А вы?
– Я приняла его выбор, – коротко отрезала Сибил.
Но слов больше было и не нужно. Вся трагедия уместилась в несколько слов.
Кора не знала, смогла бы она дать умереть тому, кого любила бы сама, будь она одарена (или отягощена?) бессмертием. Но к Сибил, хотя та нравилась ей ничуть не больше, чем раньше, невольно испытала нечто вроде уважения, даже восхищения.
«Если только она говорит правду», – робко пискнул внутренний голос.
– Коул – он ваш внук? – наконец разрушила тишину Кора.
– Внук? Нет. Мой внук умер почти так же давно, как и его отец. Но в Коуле течёт их кровь – моя кровь. И кровь когда-то убитого мной Охотника. Сильно разбавленная простыми смертными, всё же хранит в себе память о давно прогоревшем огне.
– Коул похож на того, кого вы когда-то любили?
– Увы, нет. Даже тени не осталось. И всё же… всё же я чувствую связь с ним. Я забочусь о нём. По-своему.
– Но его вы любите не так сильно, чтобы отпустить?..
Сибил улыбнулась хищной, акульей улыбкой:
– Ты умеешь правильно ухватить суть, девочка. И ты права. Я достаточно сильно привязана к Коулу, чтобы щадить его жизнь, но… этой привязанности мало, чтобы не использовать его в моей игре для своих целей.
– Супер! – кивнула Кора, сузив глаза. – Ну, с вами, Коулом и вашей связью всё относительно ясно. Может быть, теперь перейдём к той, что связывает меня с Мэри? И какую роль во всём это играет Дориан?
Взгляд Сибил резанул по лицу Коры, как лезвие, оставляя по себе неприятное, словно бы и впрямь саднящее, ощущение:
– Конечно, перейдём. По большому счёту ради этого я и начала сей рассказ. Я, Охотник и Коул скорее так – лирическое отступление.
Сибил потянулась за очередной сигаретой:
– Пока я погрязла в делах сердечных, Мэри времени даром не теряла. Она завершила Ритуал и открыла, таки, злополучные Врата. А дальше… – Сибил вдруг глубоко вздохнула и примолкла, глядя на горизонт, где начинали собираться тяжёлые, угрожающие грозой, облака.
– Что – дальше? – не сдержалась Кора, когда пауза показалось ей слишком долгой и томительной.
– Дальше она узнала, что сказки не врут, когда утверждают, что добро всегда побеждает зло. И что у тех, кто выбрал тёмную сторону, не бывает светлого конца. Хэппи-энд обязателен и, если злодей – это ты, тебя ждёт неминуемая смерть. Ну, и ещё мучения перед этим. А вместе с ней нам всем пришлось выучить ещё кое-что: не просто так ставятся нерушимые барьеры. То, что проникло в наш мир оттуда… это сложно описать. Демоны и ангелы чужеродны и непонятны. Человеческому разуму трудно постичь совершенно иррациональное зло, которое находит радость в самом себе. Гадость ради гадости людям не свойственна. Если в человеке просыпается зверь, он либо одержим демонами, либо – в нём самом воплотился демон. Чаще всего, какой-нибудь мелкий бес. То же, что пришло на зов Мэри не было мелким бесом.
Сумерки спускались с какой-то механической монотонностью. Дорога и луг вдалеке сливались с линией горизонта.
– Мы до конца никогда не узнаем, кем было то, что вылезло из адской щели, явившись на её зов. Представилось оно именем одного из павших архангелов.
– Вы Люцифера имеете в виду?
– Я не стану произносить вслух имён. В мире магии произнести имя сущности всё равно что позвать её. Или, в самом меньшем случае, привлечь внимание. Эта тварь сначала являлась тенью, оставляя после себя иней на стенах и гнетущее ощущение безнадёжности. Но постепенно Оно, чем бы ни было, обрастало плотью и властью. А мы, колдуны и ведьмы, познали истинный ужас. С тех пор я точно знаю, что в аду действительно существуют бесконечные муки. Ничто этим тварям не радостно так, как мучения. Они питаются болью, излучают её, порождают и поглощают. Они не знают ни жалости, ни сострадания. И всё же, по-своему, эта тварь испытывала к Мэри какие-то эмоции.
– Что, простите?.. Какие эмоции могла она испытывать?
– Те самые, что люди испытывают друг к другу вместе с вожделением – своеобразного рода привязанность. И я подозреваю, что дитя Мэри было ребёнком демона.
– Что? – округлила глаза Кора. – Нет! Быть не может!..
– Это почему же? – насмешливо изогнула бровь Сибил. – Потому что родство с демонами тебе не нравится?
– Именно.
– Факт не перестаёт быть фактом от того, что мы его не принимаем. Увы! Я склонна думать, что именно призванный Мэри демон был отцом её ребёнка.
– Какая гадость! – передёрнулась Кора, пытаясь про себя прикинуть, сколько в ней процентов этой гадости может дотянуться через века.
– Тот редкий случай, когда я, пожалуй, с тобой соглашусь.
Кора испытала желание прибить собеседницу.
– Но давай уже, наконец, подойдём к финалу. Я опущу все те мерзости и ужасы, что творились в этом доме под чутким руководством демона. Оргии, кровавые жертвы, инцест, каннибализм – всё было в порядке вещей. Вскоре сюда собралась нечисть со всех концов света: вампиры, оборотни, колдуны, ведьмы, просто извращенцы всех мастей, которыми они питались. Нами, к слову, тоже не брезговали. В демонических руках мы были словно куклы-марионетки. Ни о каком переделе и переустройстве мира речи уже не шло, мы ежедневно созерцали самое глубокое дно человеческих и нечеловеческих пороков. Казалось, этому ужасу не будет конца. Зло, разврат, боль и тьма расползались как туман, заражая новые и новые души, улавливая и затягивая новые жертвы. Это было совсем не то, к чему стремилась в своих мечтах Мэри. Несколько раз мы пытались устраивать заговоры против нашего Тёмного Господина, но раз за разом терпели поражение. Кара была суровой и жестокой – демоны не знают ни снисхождения, ни жалости. Безнадёжность способна сделать союзников даже из таких заклятых врагов, как мы с Мэри. А нами обеими владело желание защитить наших детей от той участи, что ожидала их в ближайшем будущем: её дочь и мой сын – мы обе надеялись, что они достойны лучшей жизни. Они не должны были платить за наши с ней ошибки. И тогда мы решили закрыть портал единственным способом – принести добровольную жертву. Сделать это могла только сама Мэри, ведь именно по её инициативе открылся этот канал. Та ночь до сих пор снится мне в кошмарах, но цели своей мы добились. Мэри пришлось живой спуститься в ад, уплатив тем самым жестокую цену, но бесы вернулись в своё измерение. Правда, то, что было заражено однажды так сильно, как это место, никогда не выздоровеет полностью. А дверь не стена – то, что однажды было закрыто, может открыться вновь.
