случается: неудачная посадка, авария — что угодно. Страхи матери, чей ребенок в пути без нее. Чтобы не думать об этом, я пыталась представить нашу будущую жизнь. Уедем в какой-нибудь маленький город, заляжем на дно, чтобы сбить со следа, а когда все утрясется, попытаемся выехать за границу. Он вытащит деньги с офшора, нам хватит. Думаю, мама все поймет. Она давно догадалась, что мой муж не простой человек. Когда узнает, что он в розыске, все поймет правильно.
А что предпримет Андрей? Успокоится, когда поймет, что ушла с мужем или будет искать, пока не найдет или не сойдет с ума?
Пришла смc-ка и я торопливо ее открыла. «Дочка, только что приземлились, скоро увидимся».
— Он сели, — сказала я.
Эмиль не ответил, загнал машину за полуразрушенные старые склады и потушил огни. Я могла думать только о том, что скоро мы с сыном встретимся.
— Скоро подъедут, — сказал Эмиль через полчаса.
— Подожду снаружи.
Я вышла из машины, прошлась по скрипучему гравию, озираясь. Вокруг тьма, ее только луна немного разгоняла, неподалеку группа деревьев и дорога, которая делала к складам поворот. Пели сверчки. Я остановилась, обхватив себя руками и вдруг поймала себя на мысли, что дорогу видно далеко, а огней нет. Борису ни к чему скрываться, он бы поехал по главной… Он и так опаздывает.
Почему так долго? Я обернулась, но нашу машину не увидела. Возникло ощущение, что я одна среди заброшенного района. Воровато достала телефон, неуверенная, что Эмиль одобрит самодеятельность, и набрала номер Бориса.
Каждый длинный гудок заставлял обливаться холодным потом. Это не моя необязательная мама… Борис отвечает всегда.
Гудок. Еще один.
Сзади подошел Эмиль, перепугав меня до полусмерти.
— Дина, вернись в машину.
— Они опаздывают, — сердце, как ненормальное, прыгало в груди. — Он не берет трубку, Эмиль!
— Успокойся, — нажал он тоном. — Иди в машину.
Я послушно вернулась к авто. Эмиль немного постоял, вглядываясь в горизонт, и занял место за рулем.
— Куда ты? — испугалась я, когда он завел двигатель. — Мы уезжаем?
— Хочу проехать по дороге. Проверю, где они…
Он не закончил, да я и не слушала. Напряженно оглядывалась, пытаясь заметить хоть что-то. Может, они колесо пробили или свернули не там? Нервы натянулись, как струны и на все стало плевать. На Андрея, мои отношения с мужем, на то, что всю жизнь мы будем прятаться. Меня занимала одна мысль: где мой сын?
Мы далеко отъехали, прежде чем Эмиль остановился, заметив впереди темный массивный силуэт джипа.
— Вот они, — прошептал он, нащупывая пистолет под пиджаком. — Сиди, я проверю.
Эмиль выбрался наружу, постоял, пригибаясь к крылу, а затем направился к джипу. Я не сразу поняла, что не так. Самое страшное мозг отторгает, то ли давая возможность смириться с неизбежностью, то ли предпочитая спасительные иллюзии. Картинка складывалась из деталей. Машина застыла наискосок, словно ее подрезали. Двери открыты. В темноте было плохо видно, но с переднего сиденья что-то свешивалось, не давая ей закрыться. Было слышно, как потрескивает остывающий двигатель.
— Эмиль… — прошептала я, медленно понимая, что вижу. Сердце обожгло вспышкой материнского страха, который толкает на любые безумства.
Я заорала, пытаясь открыть дверь, а когда почти выломала ее и побежала к джипу, муж успел меня перехватить одной рукой. Я хрипло кричала, вырывалась, готовая хоть ползти, но увидеть — что там, на заднем сиденье за тонированными стеклами.
Глава 37
Горячая рука Эмиля грубо зажала рот, раня губы. Он удержал меня, пока я вопила сквозь ладонь.
— Уймись, — прорычал он, пытаясь сделать подсечку и уложить меня перед возможным огнем.
Но я потеряла разум. Глубоко и больно запустила зубы в руку мужа, и, сбросив с себя пальцы, бросилась к джипу и распахнула заднюю дверь.
На меня дохнуло свежим воздухом — противоположная дверца тоже открыта, салон продувало насквозь. Только поэтому я не ощутила запаха крови сразу. Она была на сиденье, на обшивке двери… Мама, наверное, сидела здесь.
На мгновение, я оцепенела, как кролик перед удавом. Во рту таяла наша общая кровь: моя из раздавленных об зубы губ, и Эмиля из прокушенной руки. Ни дышать, ни думать, ни существовать не могу. Я с трудом пересилила сковывающий страх. Не заботясь о том, что оставлю следы, я неживыми руками оперлась на сидушку и вытянулась, пытаясь увидеть, что с той стороны джипа. Я видела, что на земле кто-то есть, выпавший из машины…
Там лежал застреленный охранник. Больше никого.
Скрипнула водительская дверь, и я обернулась. Ее приоткрыл Эмиль, глядя вниз — на то, что мешало закрыть.
— Твою мать, — тихо сказал он.
Еще пристегнутый Борис свешивался на бок. В бледном виске зияла аккуратная черная дырочка. Одна рука упала на колено — он словно пытался отстегнуться, но повалился после выстрела. Вторая рука свесилась наружу, она и мешала.
На полу валялась мамина сумка, я жадно схватила ее и выбралась наружу.
Обернулась, надеясь, что материнское сердце подскажет — куда идти, где искать. Я рвалась на части, сгорала от отчаяния, понимая, что они могут быть где угодно. Прислушивалась к ветру, надеясь, что порыв донесет детский крик. Я тонула в беззвучной истерике.
Ко мне присоединился Эмиль, озираясь.
— Это ты виноват! — заорала я. — Ты все устроил! Ты похитил сына!
Я не могла думать, меня вели эмоции. Он угрожал забрать малыша, был холоден со мной все это время, что я даже гадала — чего от меня хочет, если не простил, как видит нас дальше. А если он дожидался, чтобы прилетела мама, чтобы отнять ребенка и увезти от меня…
И даже если я ошибаюсь, это он виноват: он, он, он!
— Не сходи с ума! — зарычал Эмиль, а когда я налетела на него, хватая рубашку на груди, перехватил руки, не позволяя себя бить. От бессилия я разрыдалась ему в грудь. Выла, кусалась, царапала его, пока он прижимал меня к теплому телу. Самое ужасное, он был так же растерян, как и я.
— Их увезли, — заговорил он хрипло и быстро. — Тел нет, они нужны живыми. Успокойся и начни думать, или хотя бы не мешай мне!
Я замолчала, глядя в темноту невидящим взглядом. Глубоко дышала прохладным воздухом, понимая, в какой я горячке: даже вспотело лицо. Эмиль меня отпустил и осмотрел дорогу вокруг машины, обочины — пытался понять, как их остановили. Затем углубился в лес. А я стояла посреди дороги, как марионетка с обрезанными нитями. Меня ошеломила внезапная мысль.
Андрей поддерживал контакт с Борисом. Мой безопасник
