прообраз агрессии («показал зубы»).
Внутри людей сидел демон (страх), какой-то страшный внутренний враг, которого они хотели победить, и вот, рассказывая про сожжение 32 единиц техники, они его как бы побеждали.
* * *
11 марта 2016 г. Промка
Ночь прошла спокойно, если не считать бесконечной трескотни пулемётов. Дежурил я с Сёмой, это был тот человек, на кого я опирался в отделении. Он приехал из России летом 2015 года. До этого служил по контракту снайпером в Российской армии где-то на Северном Кавказе. Почему-то не захотел служить в снайперском взводе нашего полка, а пошёл в пехоту. Я запомнил его, когда делали обход со связистами. Производил хорошее впечатление. Главным его достоинством была дисциплина и умение бесшумно сидеть в течение длительного времени. Также он хорошо разбирался в стрелковом оружии и умел устранять мелкие неисправности. Почему-то считается, что автомат Калашникова действует всегда безотказно, но это не так. У нас в роте с началом боёв в Промке пришлось поменять шесть автоматов. На нашем посту было два ПК, один из которых тоже вышел из строя.
Конечно, в большинстве случаев это связано с неправильной эксплуатацией или, например, просто дебилизмом: наш Женя увидел новые АК и решил спиздить оттуда боёк. Логика простая: «мой боёк подызносился». В итоге его автомат перестал стрелять очередями.
Женя вообще был очень странный парень, с явными психическими отклонениями, но очень полезный. Умел многое делать своими руками и готовить. Если бы его просто задействовать на хозяйственном фронте, то не было бы ему цены, но как боевая единица он был не слишком ценен. Мне его иногда было жалко. Дом его остался на оккупированной территории, и было видно, что Женя по нему скучает. Из родных — только сестра, с которой он каждый день созванивался. В увал ему ходить было некуда. Места в казарме у нашего батальона тогда ещё не было, и Женя ходил в увал только с получки. Снимал квартиру посуточно, стирался, приглашал проститутку, а через сутки-двое — домой, в окопы. Раньше они служили с Ваней в Красногоровской роте «Востока», про которую рассказывали какие-то ужасные вещи, которые даже меня заставили удивляться.
Ванька был местным парнем из Донецка. Храбрый, работящий, весёлый, но уже алкаш. Это уже отпечаталось на его лице.
Ещё с нами на посту были Ренат и Таня. Ренат раза три сидел, был ленив и трусоват. Кстати, Женя и Ваня тоже сидели, но только на тюрьме, до лагеря не доехали.
Отдельная история — это Таня. Женщина без возраста. На вид за 50, но на самом деле, наверное, в районе 45. Если бы я был режиссёром и мне нужна была женщина на роль ал-кашки в последней стадии, то Таня сразу выиграла бы этот кастинг. Она утверждала, что она снайперша, и вечно рассказывала, что почти договорилась о том, что ей дадут СВД. Вначале я подумал, что она может помогать нам по быту, но она с ненавистью блеснула своими стрелками и заявила:
— Я солдат, такой же, как и все. Я снайпер!
Понятное дело, что она не могла быть «как все», так как мы строили укрепления и нужно было целый день таскать тяжести. Договорились о том, что она будет дежурить, пока мы окапываемся.
Она страдала какой-то особой формой шизофрении: про любой выстрел она говорила, что это по ней «работает снайпер». Все знали об этом и просто посмеивались. Так как она сама считала себя снайпером, то сразу организовывала собственную контрснайперскую борьбу, которая выражалась в стрельбе во всё вокруг. Однажды я застал её во время такой «операции». Вокруг было слышно звуки интенсивной стрельбы, некоторые пули пролетали мимо нас. Таня высовывалась в окно и била куда-то очередями, приговаривая:
— Ну давай, сука! Сейчас ты получишь!
Снова очередь.
— Я вижу, ты бессмертный! — кричала Таня воображаемому врагу.
Когда стрельба стихла, Таня достала косметичку, высунулась в окно (в комнате темновато) и начала наводить красоту.
Забегая вперёд, скажу, что примерно через год после описываемых событий Таню всё же убьёт настоящий снайпер, как она и мечтала. Сиротой останется 12-летняя дочь.
* * *
Сразу начали окапываться. Сидеть в «песочнице», как наши предшественники, мы не собирались.
В истории войн, наверно, найдётся много примеров, когда из-за неверно оборудованных позиций войска терпели поражение. Беда ополчения заключалась в том, что, как надо оборудовать опорные пункты, люди догадывались интуитивно, если у них вообще было желание это делать. В ополчении отсутствовала всякая подготовка по этому поводу. При формировании корпуса большое количество гражданских людей получили должности и звания от командира взвода до батальона и, конечно, никакой специальной инженерной подготовки не проходили. Те россияне-добровольцы, которые имели опыт войны в Чечне, максимум имели опыт строительства блокпостов для полицейских функций.
Мои личные знания по этому поводу основывались только на понимании, что солдат должен сидеть в окопе, и одной-единственной картинке из журнала «Солдат удачи». Картинка была прикреплена к статье, которая анализировала тактику уличных боёв чеченских сепаратистов. Под картинкой было примечание, что это фрагмент натовского наставления. Рисунок изображал типичный европейский коттеджный дом, ограждённый забором. Вход в калитку был заминирован миной типа МОН на управлении. На окнах прислонены кроватные сетки, которые защищали помещение от попадания гранат. Для стрелков в стенах были пробиты специальные узкие отверстия. На крыше нёс дежурство расчёт ПЗРК.
Ещё я где-то прочитал, что небольшие постройки, которые мешают обзору, можно просто сносить.
Как я уже говорил в начале своего повествования, по какой-то странной логике или распространённому суеверию считалось, что, когда ты моешься, срёшь или готовишь пищу, убить тебя не могут, ну или не должны. Часто приходилось находиться на позициях, где были неплохо оборудованы огневые точки, но кухни или туалет находились на открытом месте, душа могло не быть вообще. Не бывало и безопасных ходов-сообщений между местом, где люди отдыхали и где вели бой. Огневые точки часто тоже были сделаны абсолютно по-бестолковому и представляли собой хорошо наблюдаемую для противника мишень с широкими амбразурами, куда без труда залетали осколки. Такая точка, как правило, могла быть легко уничтожена, даже просто из тяжёлого пулемёта.
Повторюсь, что никакого специального образования и инженерного опыта у меня не могло быть. В 2014 году я служил в разведке, а короткий период службы в пехоте под Песками не поставил вопрос инженерного оборудования позиций так остро, как сейчас. Оставалось надеяться только на свой здравый смысл. Но если только ты один им обладаешь, то всем вокруг кажется, что ты сумасшедший. Когда я предложил готовить пищу
