то ли Аматерасу.
Кстати, по поводу такой жены Полумесяцу многие завидуют. Вот вроде бы баба на вид так себе, тощенькая как тростиночка, росточка невысокого, волос цвета воронова крыла, глаза узкие и чуть раскосые… Зато мужа почитает и слушается аки господа-бога, и кланяется ему постоянно. А уж работящая такая, что оторопь берёт. И по дому всё успевает, и по огороду, и за детьми присмотреть, и мужа уважить. Правда, Фёдор её не обижает, и за всё время даже руку на неё не поднимал. Так, пару раз голос повысил, и того хватило для приведения в разум.
Жену себе Фёдор Сидорович ещё в Казани купил, на базаре у персидских купцов. А уж откуда её в Персию привезли, то неведомо. Откуда-то из-за моря-окияна, из-за страны Син, с островов, где земля под ногами постоянно трясётся, да горы огнедышащие в небо дым пускают. Да важно ли это? Вообще неважно, если с первого взгляда по нраву пришлась да на сердце легла. Выкупил, тут же вольную дал, да креститься в церковь потащил. Покрестилась Юрико Танаковна, став Юлией Тихоновной, но новое имя как-то не прижилось, так что зовёт её Фёдор как и прежде.
Многих до глубины души поражал и удивлял способ ведения хозяйства Полумесяца и его отношение к деньгам. Он не копил монетку к монетке, не закапывал их в погребе в чугунном горшке навашинской работы, и не отдавал их в рост бод изрядную лихву. За последнее, кстати, можно свободно живота лишиться, как нарушителю государева указа, или отправиться в ту же Персию евнухом. Но это так, к слову…
Фёдор Сидорович деньги тратил в немыслимых количествах, но, вопреки всеобщим ожиданиям, не разорялся, а богател с каждым месяцем. То плуги купит с тремя лемехами, что двумя волами сразу тянуть нужно, то сеялку, то жатку с косилкой, то молотилку. И всё дорогущее, на конном приводе, где лошадь по кругу гоняют, да меняют постоянно по мере усталости животины.
Недавно вообще завёл разговор о постройке мельницы с паровой махиной работы Коломенского казённого завода, но пока в раздумьях, так как для неё придётся завозить уголь за сто двадцать вёрст возами или санями. Окупится ли такая стройка, а если окупится, то в какие сроки?
Однако, зависть была белой и по своему доброй. Это когда не желают, чтоб у соседа корова сдохла, а хотят себе такую же, а лучше две или три. Такая вот благая зависть. Она даже тянула за собой всю деревню, старающуюся жить и работать «чтоб как у Сидоровича было». Понятное дело, сеялки с веялками далеко не каждый мог себе позволить, но несколько жаток и косилок вскладчину купили. И топоры обязательно. И пилы двуручные, продающиеся под названием «Дружба-2». Зачем пилы в степи с редкими перелесками, где печи топят привозным каменным углём и кукурузными стеблями? Так она признак и показательно достатка в семье, как зеркало или часы-ходики с кукушкой, ей всегда можно похвалиться перед родственниками, иногда приезжающими из северных земель в гости и для разведки насчёт переезда на местные чернозёмы. Пила, она завсегда вещь нужная!
А лопаты железные? Как же в семье без трёх лопат? Где вскопать, где выкопать, где закопать… Без лопат тоже в деревне нельзя!
Вот эту несложную истину насчёт лопат деревенские жители сейчас подтверждали самоотверженным трудом на строительстве укреплений вокруг Ильясовки. Собственно, это уже третья линия укреплений. Первая представляет из себя множество искусно и тщательно замаскированных волчьих ям с заострёнными кольями на дне — замечательное средство против ожидаемой ногайской конницы. А ещё между ямами колья в траве, и кое-где кованый чеснок разбросан. Меньше, чем хотелось бы, но дорого уж очень сплошняком засеивать.
Вторая линия, это окопы с навесами от стрел. Отсюда будут палить по застрявшим в ловушках ногайцам из винтовальных пищалей. Нарезное оружие в доме — тоже признак богатства и отличительная особенность свободного землепашца, да и любого свободного человека вообще. Так что любой уважающий себя хозяин без штанов останется, но купит ППШ-1 и пару сотен пулевых патронов на бездымном порохе. И то и другое лет пять как появилось в свободной продаже для подданных государя-кесаря Иоанна Васильевича, так как армия начала переходить на более совершенное оружие. А мужику что? Мужику не на войну ходить, ему было бы чем от лихих людишек отбиться, так что пехотной пищали Шакловитого вполне достаточно. Лучше, конечно, две — вторую старшему сыну. Вот и насчитывается сейчас на деревню сто шестьдесят два ствола.
Лопаты легко входят в мягкую землю — осень в этом году сухая и тёплая, а то бы дожди превратили жирный чернозём в вязкое месиво, в котором вполне можно оставить подмётки сапог, а то и сами сапоги. Землёй засыпают огромные корзины, плетёные из буйно растущего по берегам тальника, заодно углубляя ров вокруг четырёхугольной корзиночно-земляной крепостицы. Третья, она же последняя линия обороны, где соберутся все жители деревни, включая женщин, стариков и детей. Это на самый плохой случай, и живыми отсюда никто не собирается уходить. Потому-то в самой середине укрепления сложены бочонки с порохом и назначены люди, что не колеблясь ткнут факелом в запальные фитили.
— Поднажмём, робяты! — Фёдор Сидорович, неожиданно для себя, но ожидаемо для всем, ставший командиром отряда деревенской самообороны, вытер пот со лба и опять взялся за черенок лопаты. — Три дня осталось до прихода ногаев. Или четыре, если Господь соблаговолит.
— Успеем, — откликнулся отец Мефодий, настоятель строящейся церкви. — Даже припасы успеем все сюда собрать.
— Да много ли их, — отмахнулся Полумесяц. — Нонешний урожай сдали, только на прожитие собственное осталось. Семенное-то зерно всё равно только зимой привозят с государевых заказников.
— А хозяйство? А сеялки с веялками?
— Чего с ними будет? Они же грабить придут, да за полоном, а не за тяжелеными железяками, кои не враз ещё и довезешь куда-нибудь. У них же пока и везти некуда. Что поломают, то починим, что пожгут, то новое поставим.
— Хрюшек твоих жалко. Одна к одной, пятачок к пятачку, хвостик к хвостику!
Это да, этих жалко. Хрюшки у Фёдора племенные от беловодских кровей заведённые, от весны до Рождества до десяти, а то и двенадцати пудом вырастают. Но не гнать же их на полуночь под защиту собирающихся на Слобожанщине полков, как погнали коров с бычками и волами? Сожрут ведь свиней тамошние вояки, да вид сделают, будто бы и не видели ничего, и не пригоняли им никого. Коров и прочую говядину не тронут и вернут в сохранности, но со свининой никак не удержатся. Такой вот ушлый народец в тех краях живёт.
— Не тронут ногаи твоих хрюшек, Фёдор Сидорович, — вмешался в разговор Хасан-хаджи, местный мулла, получивший почётную приставку к имени после лихого рейда на ушкуе по Красному морю с неоднократными заходами
