Я, честно признаться, не кровожадный человек, хотя на некоторых страницах этой книги кровища лужами собирается. Это так, антураж.
И я не верю в наступление Апокалипсиса, во всяком случае — очень не хочу верить. И пусть он лучше произойдет там, в придуманном мной мире, чем однажды проснемся и… Если кто проснется.
А мы будем жить. Ведь мир жив, пока живы его последние защитники. Дай Бог, чтобы наши правнуки не стали даже предпоследними в этой очереди.
С уважением к читателям — автор.
ПРОЛОГ
Где-то в глубинах космоса.
22 февраля 2098 года.
— Доложите о потерях, товарищ генерал-майор. — Голос командующего Первым Земным Флотом вице-адмирала Александра Николаевича Саргаева был сух и официален. А то, что его подчиненный является младшим братом, на дело никак не влияет.
Командир истребительной группировки коротко кивнул и вывел данные на виртуальный экран. Впрочем, сам он туда не заглядывал, отчитываясь по памяти:
— На дальних подступах к планете противника нас атаковали автоматические станции — пользуясь неизвестными пока технологиями, они оставались незамеченными в поясе астероидов и смогли сделать два залпа.
— Оружие все то же?
— Самонаводящиеся торпеды, импульсные пушки и, скорее всего, что-то электромагнитное. Разобраться не успели, товарищ вице-адмирал… мои орлы разнесли все к чертовой матери до микроскопических обломков, так что инженерам еще придется поломать голову.
— Не отвлекайся. Потери?
— Двадцать две машины. Три экипажа так и не катапультировались.
Александр Николаевич нахмурился. Хоть и привык за долгие восемьдесят лет непрекращающейся войны к тому, что с заданий возвращаются не все, но людей жалко. И не только людей — экипажи истребителей земного флота состояли из человека и зверя. Последние, в силу лучшей реакции и чуть больших способностей к телепатии, почти всегда являлись пилотами. Редкие исключения, такие как сам адмирал или знаменитый Белый Зверь, летавшие в одиночку, лишь подтверждали общее правило.
— Вечная память им, Серега…
Младший брат опять кивнул и продолжил:
— Орбитальные крепости, все двенадцать штук, подавим в ближайшие дни.
— Обещаешь? — Командующий забарабанил пальцами по столешнице.
— Там тупая и безмозглая автоматика. Ты же знаешь, что «хозяева» не любят рисковать собственными задницами.
— Угу, — согласился старший.
Он хорошо помнил мясорубку на самой первой планете, куда земной флот пришел с акцией возмездия. Десант умылся кровью, встретив отчаянное сопротивление, но среди оборонявшихся оказались лишь роботы и боевые машины, пилотируемые клонированными бойцами, из многочисленных колоний противника. И ни одного жителя метрополии… Их так никто и не видел — в мозгах захваченных живыми пленных стоял мощнейший блок, а потом, после бомбардировки, допрашивать стало некого. Земляне ушли на поиски очередного вражеского логова, оставив после себя запекшуюся пустыню.
— Высаживаться, надеюсь, не планируете?
— Чтобы императрица за непослушание уши оборвала?
— Она может… — Вице-адмирал и генерал-майор рассмеялись — старшая сестра не посмотрит на чины и эполеты, они для нее всю жизнь остаются младшими, которых обязательно нужно воспитывать. — Так что никаких десантов.
— А если…
— Постарайся обойтись без «если». Хватит воевать… Не мы начали, но нам эту войну заканчивать.
— Уничтожением противника?
— Врага, Серега… врага!
Земля. Императорская резиденция «Дуброво».
3 августа 2103 года.
Молчание иногда говорит больше слов. И чаще всего — откровеннее. Сейчас в нем грусть и горечь, чуточку ослабленные терпким привкусом времени. Грусть и горечь, которые чувствуются на пересохших губах и не смываются маленькими глотками старинного коньяка.
И тишина. Пение жаворонков в выцветшей синеве и стрекотание кузнечиков не нарушают ее, они часть той тишины. Как и ветер, пытающийся нахулиганить, но смущенно стихающий, едва коснувшись третьего стакана на столе — накрытого куском ржаного хлеба.
— Давай, вздрогнули! — Высокая даже в кресле, пожилая, но все еще красивая женщина встала первой. В такт движению качнулась переброшенная через плечо длинная русая коса с заплетенной в нее жемчужной нитью.
— Давай! — согласился седой мужчина с крестообразным шрамом на щеке, сидевший напротив нее, и тоже встал. — Мы помним и любим!
Выпили одновременно, похожими скупыми движениями.
— Сколько же лет прошло, Лен?
— А ты не помнишь?
— Помню, только до сих пор не могу поверить, что давно стал старше.
— Втрое.
— Да.
Опять молчание, только чуть шелестят листья кустов, закрывающих накрытый в саду стол от нескромных взглядов. Солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь старые яблони, играют друг с другом в догонялки, перепрыгивая с парадных эполетов седого мужчины на его шашку в потертых ножнах и с простой, без украшений, рукоятью.
— Садись. — Еле слышно скрипнули плетеные кресла. — Ты сам-то как?
— Я писал.
— Писал? — Женщина усмехнулась. — Андрей, это свинство, называть официальные рапорты и доклады письмами.
— Но…
— Молчи! Родной брат, называется. Неужели нельзя черкнуть пару строчек просто о себе? Даже о рождении твоих правнуков узнаю из сети.
— А сама?
— Моя жизнь и так у всех на виду, как на подиуме. Что там может быть нового?
— Так я в прошлом году все рассказывал… и в позапрошлом. Между прочим, меня жена видит реже, чем ты.
— Ругается?
— Пока нет.
— Повезло… а мой ворчит постоянно, да еще ревновать начал.
— Даешь повод?
— С ума сошел? Мы, Саргаи, однолюбы. Тем более — не в моем возрасте давать какие-либо поводы.
— Надо было мужа себе с детства воспитывать.
— Смейся, воспитатель хренов. А кого твоя Танька до пяти лет мамой называла?
— Так война…
