— Эмма, расслабься. — Сидит у меня между ног.
— Тома, можно я задам личный вопрос?
— Почему у меня и Бори нет детей?
— Да, и почему ты зовешь его Борей.
— С молодости прицепилось, раньше он стеснялся своего имени. А про детей… Я не могу их иметь. Я сильно болела, давно… В общем, мы решили, что у нас их не будет, усыновлять мы не хотим, то есть я. Боря в общем-то не против. Ты его знаешь, он очень добрый, готов приютить каждую бездомную кошку. У нас их три, кстати. — Мы смеемся.
— А ты почему не хочешь?
— Ну, он ведь будет не мой. Не знаю, мой порог сорок, я решила, что дам себе время до этого возраста, а там видно будет.
— Сколько тебе сейчас?
— Тридцать восемь.
— Ясно.
— Ну что, два месяца.
— Уже?
— Ну это ориентировочно. В течении пары недель тебе необходимо сдать массу анализов, это важно сделать именно в этот срок. Я знаю в Барселоне одну хорошую клинику, я договорюсь обо всем.
— Спасибо. — У меня почему-то наворачиваются слезы.
— Я очень рада за вас, интересно посмотреть на Матона в роли отца.
Мы смеемся, это действительно интересно.
Когда я выхожу на палубу, никто не обращает на меня внимания, разве что Феликсу плохо удается скрыть выражение лица говорящее, что он и так все знает.
Позади меня сильные горячие руки, он гладит мой живот, вдыхает запах кожи на шее.
— Два месяца.
— Я очень рад Эмма, и очень счастлив.
Поворачиваюсь и жмусь к его груди.
— Ты знаешь, что больше нельзя заниматься сексом.
— Тома сказала, что можно, не пытайся меня дразнить.
— Уже выяснил значит.
Подходит помощник повара и подает мне оранжевую жидкость — морковный сок. Я закатываю глаза.
— Ну начинается. — Зверь довольно рычит, теперь контроль будет еще жестче.
Я собрала свои вещи, жду Феликса и Матона, их нет уже целую вечность. Мы втроем летим в Испанию на самолете. Сперва в Барселону, пробудем там несколько дней, пока я пройду полное обследование. Затем конечная остановка на Майорке, куда прибудут все остальные на яхте. Энджел тоже обещал подтянуться, сказал, что будет не один. Неужели у него появилась постоянная девушка. Спускаюсь вниз за Матоном, на лестнице слышу голос Феликса.
— Я рад, что все так, как есть. Ты заслужил ее, и тебе несомненно повезло.
— Я знаю, каждый день себе это говорю.
— Мои искренние поздравления.
Тишина, наверное, обнимаются. Только выглядят как два бесчувственных великана, а сами те еще душки.
Ос
Матон выхватил телефон из рук Феликса, и швырнул его в стену, когда тот попытался снять, как он мечется по коридору. Надо видеть этого двухметрового бородатого мужика, теребящего крест на груди.
Выходит медсестра, Матон тут же подлетает к ней. Бедняжка в испуге делает шаг назад, мы опять ржем.
— Вот, это вам, успокоительное. — Подает Матону таблетку и стакан воды. Он с психом отмахивается.
— Девушка, Машенька… нам нужно кое-что другое. Этих все равно, что за смертью посылать.
Я отправил двоих парней за водкой, но успокоительное нам нужно сейчас.
— Сделай, — Феликс слегка обнимает за талию белокурую девушку, она краснеет и кивает. Через две минуты приносит медицинский спирт, какие-то бутерброды. Биалис на операции, за закрытыми дверями его кабинета коньяк на любой вкус, но боюсь сердце Матона не выдержит уже сейчас.
— Блядь, друг, я рад за тебя, от сердца… — Я произношу это, не в силах сдержать улыбку. Руки Матона не дрожали, даже когда он перерезал кому-нибудь глотку, а сейчас расплескал уже пол стопки.
— Тихо, Ос, хорош издеваться, не хватало нам сердечного приступа и ножа в твоем сердце.
Матон смотрит на нас так, словно и правда готов убить. Молча, выпивает, не закусывая. Я тут же обновляю, повторяем эту процедуру несколько раз. Спустя час мы втроем уже на веселе.
— Блядь, да когда же это закончится! — Матон подкуривает, мы тоже.
— А мы разве не должны сейчас слышать душераздирающие крики, как в кино? — Матон сверкнул на Феликса глазами, ноги отплясывают чечетку, руки сжаты в кулаки.
— Фил, заткнись. Брат, я уверен, что там все в порядке, иначе бы нам уже сообщили.
— Три часа уже прошло…
— У меня сестра рожала девять часов, так что…
Матон подрывается, его вообще не волнует выпитый литр медицинского спирта. Ребята приносят водку, лимон, оливки, колбасу. Я сразу вспоминаю вечер их знакомства. Но как оказалось, это был вечер встреч. Матон тоже посмотрел на нарезанные Феликсом кружки лимона, взял один и отправил в рот.
— Забавный тогда был вечер в баре. Я не ожидал от нее.
— Я тоже. — Наконец-то хоть какая-то улыбка. — Я думал, она меня узнает.
— Ну отсутствие семидесяти килограмм кого угодно сделает неузнаваемым. — Матон кидает в Феликса ножом, слава богу он из пластика.
— Надо было еще в лифте забрать ее.
— Была мысль, поэтому я и дал тебе знак, чтобы она вошла. Но было интересно понаблюдать за ней. Шрамы остались? — Показывает на мою руку, там четыре точки от зубцов вилки, которую Эмилия воткнула мне в руку.
— Думаю затянутся.
— Эх блядь, тоже женится что ли… — медсестра вновь идет к нам, я подозреваю, что она запала на Фила, второй раз выходит поинтересоваться нашими делами, спросить надо ли чего. Фил встает к ней на встречу, выводит ее в коридор держась за сердце, говорит его срочно нужно послушать.
Прошло еще полчаса. Матон подкуривает следующую сигарету, показывает мне на стопки. Мы в который раз выпиваем. Кто-то заходит в двери. Матон подпрыгивает, но тут же плюхается в кресло. Это Биалис, снимает на ходу окровавленный фартук.
— Аппендикс. — Поясняет нам, кидая перчатки в урну.
— Не мог избавится от этой операционной хуйни там? — Я убивал людей и крови не боюсь, но больницы я всегда не любил.
— Спешил узнать новости, их нет как я вижу.
Подаю ему стопку, он поднимает ее чтобы чокнуться.
— Не думал, что доживу до этого дня.
— Никто не думал. — К нам возвращается Феликс. По всей видимости ему ничего не перепало.
— Я надеюсь ты не с моим персоналом забавлялся? — Биалис пытается состроить серьезное лицо.
— Нет, как ты мог такое подумать!
— Ну да, конечно…
— Да расслабься ты, такой день!
— Уже ночь.
