— О чем поговорить хотел? — перехожу сразу к делу.
— Извиниться хочу, — произносит он, глядя в глаза, — я был не прав, — добавляет, явно подбирая слова, — понравилась она мне, сразу, как увидел, так сразу и понравилась, не знаю, что на меня в тот день нашло, я же не знал, что у тебя к ней настолько все серьезно, — вздыхает он, но взгляд не отводит.
— И поэтому решил действовать? — усмехаюсь, откинувшись на спинку стула
— Давай на чистоту, шеф, — качает головой, — ты ж баб, как перчатки менял, каждый день новая, а то и две, и каждый раз твердил, что отношения зло, кто же знал, что с ней все иначе.
Твердил, право он и в том, что девок через мою постель прошло столько, что представить, тоже прав. Не собирался я связывать себя отношениями, не видел в этом смылся в тридцать девять-то лет. Не собирался ровно до сих пор, пока ее не встретил.
— Ладно, будем считать случившееся недоразумением, — принимаю его извинения, да и за что тут извиняться, я и сам хорош, сам ведь ее с ним оставил, отношения своего к ней не обозначил, решил все, а ей сообщить забыл. Поднимаюсь с места, потому что говорить больше не о чем, а внизу меня заждалась Катя, наверняка сидит переживает.
— Выпишусь, сразу напишу заявление, — произносит он, когда я возвращаю стул на место.
— Заявление? — переспрашиваю, не совсем понимая, что он имеет в виду.
— Об увольнении, — кивает в ответ.
— Хочешь уволиться? — смотрю на него удивленно, я давно на него зла не держу, а парень он смышлёный, соображает быстро, вопросов тупых не задает, где мне сейчас такого искать?
— А ты позволишь остаться? — усмехается он.
— Если пообещаешь, что больше этого не повторится, — произношу вполне серьезно, знаю, что не повторится, не дурак он, но предупредить лишним не будет.
— Она свой выбор сделала, я его уважаю, — отвечает он.
— Тогда жду тебя на работе, — киваю и протягиваю ему руку, после чего попрощавшись, выхожу из палаты и быстро спускаюсь вниз.
Глава 44Авдеев
Три месяца спустя
— Командир, там до тебя Сашка дозвониться не может, — раздается голос вошедшего в комнату Грома. Беру телефон, действительно, батарея разряжена. Странно, и чего Саньке от меня понадобилось в такую рань, сама же настаивала на том, чтобы в ее дом ни ногой сегодня и вообще до свадьбы видеть невесту плохая примета. Понятно, что это лишь отговорка, чтобы я ее не раздражал своим присутствием, пока они с Ингой кружат вокруг Котенка.
— Одолжи телефон, — прошу Грома.
Набираю номер Саньки, внутри какое-то неприятное ощущение. В последнее время Катя сама не своя, ходит грустная, в себе закрылась, а все мои попытки поговорить заканчивались провалом и ночевкой в разных спальнях.
— Алло, — доносится раздраженный голос дочери из трубки.
— Это папа, Сань, что у вас уже произошло? — спрашиваю улыбаясь.
— О, приезжай сюда, — тараторит она, — твоя будущая жена заперлась в ванной и отказывается выходить.
Блядь, как чувствовал, что обязательно что-нибудь произойдет. Отвечаю коротко, что буду через пятнадцать минут и сбрасываю звонок. Мне еще вчера ее состояние не нравилось, но она с пеной у рта убеждала меня, что все в порядке, а я видел, что ни черта там не в порядке.
А теперь еду туда к ней и в голове только одна мысль крутится: «передумала». Не знаю, что сделаю, если прав окажусь, если она действительно передумала. Ее поведение в последнее время говорило в пользу этого предположения. Гром, видя мое состояние наотрез запретил мне садиться за руль, успел уже Инге позвонить, выяснить причину моего изменившегося в миг настроения. А потому сижу теперь на пассажирском сидении, тереблю ремешок часов, то и дело бросая взгляд на стрелки часов.
Регистрация через шесть часов, свадьбу решили играть на территории небольшой усадьбы в семидесяти километрах от города, чуть умом не двинулся, пока шла подготовка. Что бы она не говорила, а я хотел сделать этот день для нее особенным, чтобы вспоминала, разглядывая фотографии и улыбалась. А теперь что, что я, блядь, буду делать, если она сейчас откажется выходить за меня? Что скажу ей? Не силой же тащить и удерживать возле себя.
— Да не дергайся ты, Командир, — подбадривает друг, когда мы въезжаем на территорию особняка Деминых, — она просто нервничает, это нормально.
Ничего не отвечаю, посмотрел бы я на него, будь он сейчас на моем месте. Он-то предложение сделал и в тот же день женился, не дав жене время на сомнения. Зря я ее тогда послушал, нужно было брать и тащить в ЗАГС в тот самый день, когда она мне в любви призналась.
— Ну наконец-то, — разводит руками Санька, встречая нас на крыльце, — иди, она заперлась в душе в твоей спальне и не отвечает на наши попытки ее вразумить.
Молча, стиснув до боли зубы, вхожу в дом, преодолеваю лестницу, коридор и буквально врываюсь в чертову спальню. Вдохнув побольше воздуха в легкие, стучу в дверь душевой.
— Котенок, открой дверь, — прошу, как можно сдержаннее, хотя у самого все кипит внутри, перед глазами так и стоит картина, как она снимает кольцо и уходит. Мой самый страшный кошмар — остаться без нее.
В ответ получаю лишь тишину и никакой реакции. И что мне с ней делать?
— Катя, — терпение теряется с каждой пройденной секундой, — если ты сейчас же не откроешь эту гребаную дверь, я выбью ее на хрен, — рявкаю так, что весь дом слышит.
Угроза, к счастью, действует. За то время, что мы вместе, она поняла — слов на ветер я не бросаю и, если сказал, что выбью, значит выбью. Слышится щелчок и дверь наконец открывается. Передо мной предстает потерянная и заплаканная Катя, вся злость на нее улетучивается за долю секунды. Обнимает себя руками, губу кусает, нос покрасневший, а из глаз продолжают литься слезы. Блядь. Неужели настолько не хочет за меня выходить? Сердце сжимается внутри от нее такой, боль простреливает куда-то в глубь грудной клетки, воздух вокруг становится вязким и каждый вдох дается с трудом.
— Если передумала, так и скажи, — говорю на удивление спокойно. В ответ она лишь опускает взгляд и сильнее обнимает себя руками. Она ничего не говорит, а я понимаю, что это, мать его конец, мой, сука, конец. Ее молчание говорит красноречивее любых слов, да и не нужны они, слова эти. Мне раньше понять стоило, а не сваливать все на предсвадебный мандраж. Девчонка ведь совсем, в девятнадцать любая привязанность кажется любовью, а я напирал, как танк, кто бы устоял.
— Я тебя понял, Кать, — вздыхаю, — не надо лить слезы, я все отменю, — сам не верю, что смог произнести эти слова вслух, бросаю на нее быстрый взгляд и разворачиваюсь, потому что внутри все горит, от бессилия, от пустоты этой, будто душу вырвали. Не собираюсь больше оставаться в комнате, сейчас нужно решить вопрос со свадьбой, которой не будет, а потом, потом можно дать волю пожирающей изнутри боли. Уже собираюсь выйти из спальни, как в последний момент чувствую хватку на своем запястье, оборачиваюсь и сердце кровью обливается, не могу ее такой видеть. Прижимаю резко к себе, а самому сдохнуть хочется.
