— Задушишь, — прохрипел он.
— Спасибо. Спасибо тебе за всё, — прилип я к его губам в долгом и страстном поцелуе.
— Если ты не остановишься, я тебя трахну прямо на этом куске мяса, — пригрозил или предупредил он.
Я совсем не против, но хочется узнать подробности.
— Много заплатил? А как ты с ними договорился? — начал заваливать вопросами.
— Через этого идиота адвоката. Хоть на что-то был способен. Но свернуть ему голову до сих пор хочется, — гневно проговорил он.
Ему, в принципе, много причин не нужно.
— Помог! Так помог, что еле разгребли его сраную помощь, — кивал он головой.
— В каком смысле? — Я всё ещё не понимал, да и не ответил он ни на один вопрос.
— Судья немного гомофоб и узнал он о наших отношениях от гребаного адвокатишки, — ошеломил он меня ответом. — Если бы он держал язык там, где ему место, мы бы сразу получили опеку.
— Но всё же хорошо уже. Ты его не трогал?
Его вмиг заинтересовала надпись на этикетке бутылки.
— Будем считать, что нет.
— Один удар в челюсть не считается.
— Ты неисправим, он же исправил свою ошибку.
Стас остаётся Стасом, на дольку, но остаётся.
— Да. Но я не мог по-другому. Давай закроем тему. Документы в порядке, можем вернуться домой.
— Хорошо. Когда?
— Хоть завтра.
Я не удержался и прильнул снова к нему, и на этот раз он выполнил свою угрозу — разложил меня на столе.
82
Стас
— Почему ты такой упёртый? — Час уже спорю с этой язвой. Два дня как в город вернулись и никак не придём к компромиссу.
— Повторяю: твоя мама может вернуться в любой момент, зачем нам тесниться там, когда у меня своя квартира есть?
Да, блядь!
— С чего ей вернуться? У неё свой дом и своя жизнь там, с её мужем!
— В гости приедет. В отпуск. Причин масса. Сделаем одну комнату под детскую и всё.
— И хрен с тобой. Надоело. Ты упёртый баран.
— Аналогично.
Рассмеялись оба.
— Ладно. Завтра найму бригаду и начнём ремонт. Опять!
— Отлично. Можем съездить и выбрать мебель.
— Съездим. Завтра к отцу на ужин, помнишь?
Мой отец спит и видит, как познакомиться с Артёмом и мелкой. Они виделись, но тогда было не до знакомства. Толком и не говорили, поздоровались и всё.
— Забудешь тут. Как вспомню, так сердце вскачь пускается. — Артём встал со стола и убрал кружки.
Он мелкую уложил, и мы сели обсудить вопрос с квартирой.
— Он тебя не съест, — усмехнулся я. Хоть и у самого присутствует лёгкое волнение. Он с какой-то бабой молоденькой живёт, и я ещё ни разу не был у него на ужин. Это будет нечто.
— Не съест. Но от этого не легче…
Послышался голос мелкой, и Тёма в спешке вытер руки кухонным полотенцем.
— Не отвлекайся. Я пойду.
Лучше мелкую успокою, чем посуду мыть.
Артём мне мозг ложкой ест, потому что он не увидел, как я ей памперс поменял, всё просит, чтоб я это ещё раз сделал. А хрен ему, пусть помучится и включит фантазию. Сделали эти двое из меня розового плюшевого медведя. И я задумался, и где-то внутри презираю себя за то, каким говном я был. За то, что вёл себя по-свински, особенно по отношению к Артёму.
Но, блядь, я ему благодарен за то, что он, если не забыл, то простил того Стаса. Что сделал меня лучше, заставил задуматься о своём поведении, о своих действиях. Пересмотреть принципы жизни и пойти по правильному пути. У меня есть любящие меня люди, важные люди в моей жизни. И ближе, чем Артём и мелкая, к которой я прикипел так, что хрен позволю кому-то её обидеть. Порву на куски к хуям, зарежу и кину собакам. У меня никого больше нет. Отец? Он определённо мне дорог. Мать, конечно же. Но вот этот крохотный человек, что сопит у меня на руках и морщит лоб, и язва, что моет посуду в кухне — важнее всех на свете.
Оказывается, в жизни самое важное — это семья. А они моя семья. Это чертовски приятно, когда тебя ждут дома. Когда бегут в твои объятия, как только ты переступаешь порог дома. Понимаешь, что по тебе скучали, что любят. И не веришь, что такое говно, как ты, заслуживает столько любви. Но вот они, рядом и готовы отдать тебе свои чувства, а я даю им свои взамен. И это пиздец круто.
— Наконец-то! Заходите. — Отец открыл дверь и впустил нас в дом. — Думали, уже не приедете.
— Мелкая успела испачкаться, пока мы собирались, — извиняющим голосом сказал я.
Сборы у нас почти час занимают. За мелкой побегать, оденешь брюки и опять за ней бегать, чтобы кофту одеть. Потом целый мешок собрать, с одеждой для переодевания, памперсы, соки, печение и так далее. А то мы пьём только свои.
— Представляю, — понимающее кивнул отец.
— Пришлось переодеть, да и в небольшую пробку попали, — объяснился я.
— Добрый вечер, — за мной зашёл Артём с мелкой на руках.
— Добрый, — улыбнулся отец и подал руку Артёму. — Здравствуй! — повернулся к мелкой, а та застеснялась и спрятала лицо.
Я положил сумку на тумбу в прихожей и снял кожанку.
— Иди сюда, — взял девочку из рук Тёмы, чтобы он мог раздеться. — И с каких пор мы такие стеснительные, а, Мелочь?
Она посмотрела на отца исподлобья и опять уткнулась лицом в моё плечо.
— Эй, давай не позорь меня.
— Мила, — обратился отец к ней, и она всё же посмотрела на него. — Давай познакомимся. Я твой дедушка.
83
И тут я охуел. Переглянулись с Артёмом, он тоже был в шоке. Мила посмотрела на меня и снова на отца.
— Думаю, она не понимает, кто такой дедушка, — подал голос Артём. — Мне очень приятно, что вы считаете себя её дедом.
И этот засмущался.
— Ну а как же, ты с моим сыном вместе. У вас появился ребёнок, логично, что я теперь дедушка.
Я поперхнулся воздухом. «Появился ребёнок»? Пиздец. Так оно и есть, в принципе, но вслух это ещё не было произнесено.
— Ну всё. Засмущал всех тут с самого порога, — весёлым голосом произнёс я.
— Да! Давайте пройдём в гостиную. Марина стол накрыла уже, — радостно сказал отец, и мы прошли в огромную комнату.
В новом доме отца я ещё не был, роскошью за версту несёт. Мрамор, дорогая мебель, всякая хуйня в виде статуэток и другие побрякушки. На угловом диване светлые подушки, огромная плазма на стене и камин, в которым горел огонь. Явно видна рука женщины.
