— Естественно.
— Шпиона ищу земцовского. Подозреваю тебя.
Я задохнулся от возмущения — меня подозревает! Меня! Да разве я не доказывал свою преданность? Да разве я давал когда-нибудь повод сомневаться? Не сдержавшись, ухватился за полы его расстегнутой куртки, прижал к машине и, не встретив никакого сопротивления, спросил:
— Возможно. Убеди меня том, что ты невиновен! Докажи, что ты не притворщик. Сможешь? И отпусти, а то ребят переполошишь!
Пришлось отпустить, парни и без того шли в нашу сторону. Как убедить? Как Я могу быть притворщиком. Я думал недолго, ответ сам пришел в голову:
— Это легко доказать. Я же ранен был еще задолго до контакта с людьми Земцова. Рыжая, да и другие, Ярослав например, Димон, Степка, подтвердят это. У меня на плече в том месте шрам остался. Можешь потрогать. Опять же кто-то из молодых, Богдан, кажется, перевязывал в поезде потом. Он может и вспомнит, куда именно я ранен был. По логике вещей, если бы я был притворщиком, смог бы огнестрел повторить, сделать такой, как у нужного человека, да еще быстро — контакт-то у нас только во время боя был. Ну, ещё… знаешь, я все-таки не усредненный такой мужик! Попробуй по росту и размерам притворщика подбери!
48. Пророк.
Если бы я сомневался в невиновности Давида, то, конечно, никогда не пошел бы на откровенность — наблюдал бы за ним со стороны, а прежде всего, поговорил бы об этом с Ярославом и Антоном. Но так же быстро, как мысль о том, что именно он — шпион, до меня дошло понимание ошибочности такой идеи.
Правда, главное тому доказательство я видел вовсе не в подробностях его личной жизни и даже не в той давней истории с Машей. А как раз-таки в его внешних данных.
Судя по рассказам Дениса, по разговору с Земцовым, по тем немногим знаниям о притворщиках, что у меня есть, чтобы прикинуться другим человеком, нужно время и изначальные общие черты внешности — рост, цвет волос, лицо, одежда, в конце концов, похожая! Ведь Денису тогда у Техников было бы достаточно убить кого-нибудь из моих бойцов, отдать его тело своей основной группе и оказаться моим человеком. Но он-то этого не сделал. Значит, не так прост этот процесс. Скорее всего, нужно быть похожим изначально на объект, а кроме того, нужно понаблюдать за ним, запомнить какие-то жесты, голос, черты внешности. Только спустя два дня Денис смог повторить облик Богдана, да и то, судя по описанию Ростоцкого, недосконально.
А там, во время боя… вряд ли. Конечно, подменить его могли поедатели землекопов, но Ярослав очень подробно рассказывал о событиях того времени — Давид, действительно, был ранен и большую часть времени проводил с остальными нашими бойцами. Кроме того, он обладает очень уж специфичной внешностью. Да даже аура его — особенная, узнаваемая! Подбери еще попробуй такого, чтобы ни Ярослав, ни Антон, ни другие ребята, внимания на отличия не обратили!
И реакция Давида на мои слова только подтвердила мои размышления. Он возмутился, вышел из себя, был обижен и удивлен моим предположением — все оттенки его эмоций я легко считывал. А вот страха и досады я не ощутил. Более того, если бы он был шпионом, первое что сделал бы (я бы поступил именно так) — убил меня, потом прыгнул в машину и свалил, пока ребята бы соображали. Не он. Кто тогда?
— Ребята, садитесь в машину, сейчас поедем, — я хотел задать Давиду последний вопрос, дать пищу для размышлений и наблюдений. — Давид, у тебя есть какие-то подозрения?
Он не торопился отвечать. Молчал некоторое время, и в предутренней тишине где-то вдалеке мне послышался шум мотора. Обостренный слух подсказывал, что едут еще далеко и со стороны Новгорода.
— Возможно. Нужно подумать. Я не хочу так, навскидку — ребята все, как родные… Только знаешь что, Пророк, ты им-то так, как сейчас мне, не говори в лицо, пока уверен не будешь! Они — молодые, горячие, от обиды или тебе что-нибудь сделают, или с собой… Машина едет?
Давид насторожился, прислушиваясь.
— Да. Километра два до нас, а то и больше.
— Что будем делать?
— Съедем с дороги и переждем где-нибудь поблизости.
— Тут вокруг луг, деревьев практически нет. Если прятать машины, либо возвращаться нужно, либо быстро навстречу, но по-любому не успеем.
— Давай съедем просто. Сделаем вид, что остановились на ночлег. Но будем готовы. Машина, судя по звуку, одна — бойцов много быть не должно. Да и из Новгорода это — дружественные, так сказать, люди.
Мы съехали с дороги и поставили машины так, чтобы удобно было отстреливаться в случае чего. Ребята с оружием залегли прямо в траве по разные стороны от дороги. Давид пошёл будить Регину. А я просто сел в машину, достал свой пистолет, положил на колено — конечно, в бою я тоже лишним не буду, не промахнусь — очертания фигур, а точнее их ауру, энергетическое поле, которое вокруг каждого человека имеется, я «вижу» отлично. Но у нас есть свои правила. Ребята не должны отвлекаться на меня, а я, как охраняемое лицо, обязан без крайней на то необходимости не подставляться.
Шум двигателя приближался. Машина, действительно, была одна. Я был почти уверен, что она просто проедет мимо. Так и произошло. Почти. Проехав мимо нас, она неожиданно затормозила, визг тормозных колодок был слышен даже у меня в салоне, и остановилась.
Я сразу же ощутил напряжение и легкое волнение со стороны своих ребят — естественная реакция перед началом боя. Я изо всех сил пытался прощупать тех, кто сидел в машине своим внутренним зрением, но сделать это, пока они внутри — сложно, мне было видно одно размытое разноцветное пятно.
Я скорее почувствовал, чем увидел, как из машины выскочил человек и быстро метнулся в нашу сторону. Еще не успев толком «рассмотреть» его, я рванул дверцу машины, чтобы предупредить своих о том, что стрелять нельзя! Чтобы пустили…
И, кажется, даже успел крикнуть. Перед первым выстрелом.
49.
Регина.
— Гайка, просыпайся…
Что же ты делаешь со мной? Заче-е-ем? Я же привыкну, мне же понравится… Мне уже нравилось — и это ласковое прикосновение пальцев к одной щеке и нежные поцелуи на другой. И я, бессовестная, всё тянула и тянула время, не открывала глаза, чтобы он не отстранился, чтобы продолжал так трогать. И даже эта дурацкая кличка звучала сейчас как-то… сладко.
— Ну, Гаечка, пора уже… Сейчас бой может начаться. Мне нужно подготовиться.
Глаза распахнулись сами собой и встретились с его, улыбающимися, находящимися буквально в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Так и знал, что ты притворяешься. Наклонись и сиди тихонько, так, чтобы тебя снаружи видно не было. Всё, я пошел.
— Стой, Давид, — я начала, еще сама не зная, что хочу ему сказать. — Будь… осторожен.
