Глава 13
В политике так же, как в частной жизни
Пройдет почти десять лет, прежде чем в октябре 2009 года на свадьбе моей кузины Иванки и Джареда Кушнера я снова увижу свою семью. Я понятия не имела о том, почему получила это приглашение – отпечатанное на все той же плотной почтовой бумаге, столь любимой в Trump Organization.
Когда лимузин, на котором я добиралась от своего дома на Лонг-Айленде, подъехал к зданию гольф-клуба Дональда в штате Нью-Джерси, пугающе похожему на Дом, я не знала, чего мне ожидать. Швейцары раздавали черные пледы, и, завернувшись в один из них, я почувствовала себя чуть менее уязвимой.
Церемония происходила на открытом воздухе под большим белым тентом. Позолоченные стулья были расставлены рядами по обе стороны ковровой дорожки с золотой каймой. Традиционная еврейская хупа[41], покрытая белыми розами, была размером с мой дом. Дональд стоял с неловким видом в ермолке на голове. Перед клятвами молодоженов отец Джареда, Чарльз, три года назад освобожденный из тюрьмы, встал, чтобы рассказать нам о том, что, когда Джаред впервые представил ему Иванку, он подумал, что она никогда не будет достаточно хороша, чтобы войти в его семью. И только после того, как она решила принять иудаизм и хорошо потрудилась, чтобы это осуществить, он начал думать, что, возможно, она все-таки их достойна. Учитывая обстоятельства – Чарльз был осужден за то, что нанял проститутку соблазнить своего зятя, заснял их тайную встречу, после чего передал запись своей сестре на торжестве по случаю помолвки племянника, – его снисходительный тон показался мне не вполне уместным. После церемонии мы с братом и невесткой вошли в здание клуба.
Идя по коридору, я увидела дядю Роба. Мое последнее общение с ним состоялось в 1999 году по телефону, когда он швырнул трубку после моего сообщения о том, что мы с Фрицем нанимаем адвоката, чтобы оспорить завещание деда. Приближаясь к нему сейчас, я с удивлением увидела, как он расплывается в улыбке. Он протянул руку, затем склонился надо мной – он был гораздо выше меня, даже когда я была на каблуках, – пожал руку и поцеловал в щечку (типичное приветствие Трампов).
«Лапочка! Как поживаешь?» – радостно воскликнул он. И не дав мне времени ответить, сказал: «Знаешь, я тут подумал, что срок давности для разрыва с родными вышел». Затем, перекатываясь с пятки на носок, ударил сжатым кулаком по открытой ладони, не совсем идеально воспроизведя жест моего деда.
«По мне так и ладно», – сказала я. Несколько минут мы провели, обмениваясь любезностями. Когда мы закончили, я поднялась по лестнице наверх, где проходил коктейль, и там заметила Дональда, беседующего с кем-то, кого я узнала, – то ли мэром, то ли губернатором, точно не помню.
«Привет, Дональд», – произнесла я, направляясь к ним.
«Мэри! Отлично выглядишь». Так же как и Роб, он пожал мою руку и поцеловал в щеку. «Рад тебя видеть».
«Я тоже рада тебя видеть». Было приятным облегчением убедиться, что все происходит вежливо и цивилизованно. Утвердившись в этой мысли, я уступила дорогу следующему человеку во все удлиняющейся очереди людей, иные из которых желали поздравить отца невесты. Телешоу «Подмастерье» только что завершило свой восьмой сезон, так что, вполне вероятно, многие были здесь просто ради совместного позирования перед камерами. «Развлекайся», – крикнул мне вслед Дональд.
Прием проходил в огромном банкетном зале, и идти к буфету пришлось прилично. По пути к нему на пороге я увидела вдалеке тетю Лиз, спешащую за своим мужем. Я поймала ее взгляд и махнула рукой. Она махнула в ответ и сказала: «Привет, дорогуша». Но она не остановилась, и больше я ее не видела. Я шла мимо многочисленных украшений по отполированному до зеркального блеска паркету и наконец обнаружила свое место за столом троюродных родственников на периферии зала. Время от времени в отдалении я слышала шум садящихся и взлетающих вертолетов.
После подачи первого блюда я решила поискать Мэриэнн. Пока я пробиралась между столами, на сцену вышел Дональд, чтобы сказать свой тост. Если бы я не знала, о ком он говорит, то подумала бы, что идет речь о дочери его секретарши.
Я заметила Мэриэнн и остановилась. Фрица и меня пригласили на свадьбу Иванки без одобрения Мэриэнн. Она меня не видела, пока я не оказалась прямо перед ней.
«Привет, тетя Мэриэнн».
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто я. «Мэри». Она не улыбнулась. «Как поживаешь?» – с каменным выражением лица спросила она.
«Все отлично. Моей дочери только что исполнилось восемь и…»
«Не знала, что у тебя есть дочь».
Конечно, она не знала ни того, что у меня есть дочь, ни того, что я воспитывала ее с женщиной, с которой вступила в брак после похорон деда, а затем развелась, ни того, что я получила степень доктора клинической психологии. Но она вела себя так, как будто отсутствие этих знаний ее оскорбляет. Остаток нашего короткого разговора прошел так же напряженно. Она упомянула о том, что Ивана пропустила девичник Иванки, но шепотом добавила, что не может обсуждать почему.
Я удалилась к своему столу, а когда поняла, что вегетарианское блюдо, которое я заказала, не принесли, я попросила вместо него мартини. Сойдут и оливки.
Некоторое время спустя я увидела, что к нам направляется Мэриэнн, да с таким решительным видом, как будто выполняет боевое задание. Она сразу подошла к моему брату и сказала: «Нам нужно переговорить по нашему больному вопросу». Затем, указав на меня, добавила: «Нам троим».
Через пару недель после свадьбы Иванки и Джареда мы с Фрицем встретились с Мэриэнн и Робертом в ее квартире на улице Upper East Side. Я не очень поняла, почему там оказался Роб, но решила, что он, возможно, хочет быть последовательным после своего заявления о «сроке давности разрыва с родными». Я сочла это добрым знаком, но ближе к вечеру уже не была в этом уверена. Мы не обсуждали ничего, что имело отношение к делу. Мы сидели в гостиной с потрясающим видом на Центральный парк и музей Метрополитен, и Мэриэнн пару раз бегло коснулась «полного провала», как она называла наши юридические разбирательства, но казалось, что продвигаться в этом направлении никто не спешит.
Роб наклонился вперед в своем кресле, и у меня появилась надежда, что мы наконец перейдем к так называемому «больному вопросу». Вместо этого он рассказал историю.
Десять лет назад он все еще работал на Дональда в Атлантик-Сити, и финансовое положение Дональда внушало серьезные опасения. Его инвесторы банкротились, за ним охотились банки, в личной жизни царила неразбериха. И на пике неприятностей Дональд обратился к Роберту с просьбой.
«Послушай, Роб, не знаю, чем все это закончится, – сказал он. – Но все жестко, и какой-нибудь сердечный приступ может отправить меня на тот свет. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты позаботился о Марле».
