Чем больше открывается новых Чар, тем я все яснее понимаю, насколько опасна суть Мертвого Бога. Да, среди Великой Семерки далеко не все облачены в сверкающие доспехи. Нугис — бог теней, Йемол — бог разрушения и распада, и Яр — преступлений и темных дел — так называемая Темная Тройка — были теми еще сукиными сынами и те, кто оказывался под их покровительством, не отличались добротой. Но, что если Безымянный много темнее их всех? Не поэтому ли его и нет сейчас среди Великой Семерки?
Но мало того, что Чары, что я получаю от него, мягко говоря, смердят дерьмом, так еще и вся эта история с кольцом и Аредуей Квинтом. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что все происходящее со мной сковано в единую цепь. Я абсолютно уверен, что такой странный покровитель напрямую связан с этим сраным кольцом… И, чем черт не шутит — с тем потрясающим фактом, что этот долбанный эльф прибавил мне Индекса! И даже с выпавшим нам в бою Яйцом Ойоха!..
Я замер, пораженный внезапной догадкой.
Это заговор… Заговор… — как говорил директор тюрьмы Шоушенка.
Но об этом после. Сейчас есть более насущные дела. Выбрать новые Чары Второй Линейки и дораспределить баллы Первой.
И я решительно активировал распечатку «Ауры Мертвого Братства».
При наложении отряд союзников получает регенерацию Жизненной Силы в 0,3 % в секунду. Деструкция 5.
Ух ты! А не фигово же!
Маны правда жрет не по-детски и не думаю, что очень уж долго действует. Но сами Чары на загляденье! Пять минут, и даже самый прибитый воин восполнит под ними свой уровень «жизней».
И еще одним баллом я распечатал «Слабую Паутину Власти».
Вы можете выбрать один объект, чье отношение к вам улучшится на 15 %. Смена объекта возможна через 10 дней после наложения. Наложение незаметно.
На этот раз никаких, даже мысленных, вскриков я не издал, а впал в глубокую задумчивость о том, куда меня этот путь в итоге может привести. Копание в чужих мозгах… это не шутки.
Ох, Безымянный, Безымянный, куда ж ты меня тащишь-то?..
Осталось еще позаботиться о баллах Первой Линейки. Их у меня скопилось целых четыре, и после некоторого раздумья я вновь отложил их распределение на потом. Дело в том, что распределить их можно только раз. А значит, каждая ошибка становится непоправимой. Конечно, совсем не распределять баллы я не могу, но надо постараться делать минимум необдуманных шагов.
Размышляя об этом, я незаметно уснул.
Ветер пробирал насквозь, но я упорно продвигался по следам. Отпечатки подошв старых полуразвалившихся сапог четко виднелись на пыльной скале. Тот, кто их оставил, шел прихрамывая, подволакивая левую ногу, словно опасался на нее ступать. Изредка он опирался на меч, чей клинок оставлял едва заметные черточки по правую руку от следов.
Песок слепил глаза в глаза и так и норовил забраться под бурнус. Удивительно, но при всей своей силе, смахнуть со скалы следы, ветер не мог. Я отчетливо видел уходящую вдаль цепочку отпечатков…
— Ну и где этот сраный кошкодав? — раздался голос откуда-то со спины. Он был хриплым и наглым, но болезненно дрожал, словно его владелец давно и прочно болел простудой.
— Он ранен и не мог далеко уйти… — услышал я собственный голос… Но был ли он моим?
— Этот сукин сын еще переживет нас всех вместе взятых, — отозвался еще один. Высокий и дребезжащий. Но хриплый был с ним не согласен:
— Нынче его удача закончилась. Ублюдок слишком долго бегал за призраками, и добегался ха-ха-ха… Отсюда ему не сбежать.
Новый порыв ветра едва не свалил меня с ног. Он поднял целую тучу песка, что в мгновение ока заслонил белый свет, погрузив округу в мрачные неразборчивые сумерки.
— Гарарык Агул, чресла Ярра!.. — вновь послышалось позади. Кто-то неразборчиво выругался на незнакомом языке и, кажется, этот голос в разговоре ранее участия не принимал.
— Стойте, братья! Аганат, заткнись! Слышите? — вдруг сказал хриплый и я, повинуясь приказу, остановился.
— А вам не кажется, господа, что этот ублюдок от нас вовсе не бежит? — сказал новый голос. Глубокий и сильный. Привыкший повелевать.
— А что же он тогда делает?
— Заманивает.
— Да брось, это всего лишь сраный эльф. Пентюх, что только и мог, что строчить стишки…
Но властный был с этим определением не согласен.
— Таким он был вначале пути. Но кто знает, кем он стал нынче.
— Да заткнитесь, я вам говорю! Слушайте!..
Голоса еще о чем-то спорили, но для меня они вдруг стали настолько несущественными, настолько неважными… Потому что я услышал кое-кого другого.
«Они некомпетентны. Драгар потерял хватку. Беглеца давно можно было поймать, если бы не его нерасторопность» — вдруг четко и ясно прозвучало в голове. — «Он ведет тебя на верную гибель. Нужно вернуться в Анкар, пока не поздно. Но он не даст этого сделать, так как беглый эльф задел его гордость. Вы все погибните из-за его гордости…»
Я почувствовал, как в груди разгорается пожар ненависти. Пылающее пламя поднялось из нутра и накатило на разум неумолимой волной.
«Погибнете. Все до единого. И это будет по-настоящему мучительная смерть. Ведь тот, за кем вы идете, обид не забывает». — Каленой сталью слова вплавлялись в сознание, давя мою волю и навязывая свою. — «Есть единственный выход… Убей! Убей тех, кто повинен в твоей грядущей гибели! Ударь первым! И беги… Беги… Быть может, тебе удастся спастись…»
Теперь я не сомневался. Все стало кристально ясно и понятно. Чтобы выпутаться из этой истории и выжить, надо убить.
Убить…
Убить!
И я потянулся за Чарами.
Боль… Она растекалась по телу, терзая каждую мышцу, каждую кость, каждую клеточку. Облепила голову, вгрызлась в грудь, вплавилась в ноги и чресла… Я растекся в боли, с трудом осознавая, где нахожусь и кто я вообще такой…
Но вдруг ветер стих, и я услышал шаги.
Кто-то шел ко мне, приволакивая ногу, и изредка, с легким звеньком стали о камень, опираясь на меч.
Несколько секунд и он встал рядом с моим распростертым телом. Осмотрел место побоища. Сожженные, раздавленные, порубленные тела моих друзей… Друзей, что внезапно стали врагами.
— Мне жаль, что так все случилось Шелдон, — сказал эльф тихим, полным грусти голосом. — Ты ведь знаешь, что я никогда ничего против тебя не имел…
Я хотел что-то сказать, но слова бессильно гасли в булькающей груди…
О Великий Угг, почему мне так страшно? Я ведь умирал сотни раз и никогда еще холод не подбирался так близко к моему сердцу…
— Я ведь говорил тебе, друг, что ты связался не с теми и не в то время… И теперь ты лежишь здесь… Умирая…
Постепенно боль уходила, сменяясь на леденящий хлад. Он затопил вначале ноги, потом туловищ е и уже вплотную подобрался к груди, пугая своей поступью и прикосновениями.
