В первое мгновение Чарли заколебался, но потом все же решилподойти и поздороваться с матерью Моник. Игнорировать ее после того, как онпровел столько времени с ее дочерью, было бы невежливо, почти оскорбительно.
Роскошные волосы Франчески были сегодня собраны на затылке вдемократичный «конский хвост», и, направляясь к ней через холл, Чарли невольнозадержал взгляд на ее больших миндалевидных глазах. При свете огня в каминекаштановые волосы Франчески отдавали в рыжину, да и во всем ее облике появилосьчто-то по-восточному экзотическое и загадочное — особенно когда она улыбалась.Но лишь только Франческа узнала Чарли, ее улыбка погасла, лицо сделалосьхолодно-замкнутым, а в глазах засверкал зеленый лед. Франческа явно готовиласьдать врагу самый решительный отпор, и под ее взглядом Чарли едва не стушевался.
— Здравствуйте еще раз! — произнес он сдовольно-таки принужденной интонацией. Что говорить дальше, Чарли не знал изастыл перед Франческой как соляной столб. Она же рассматривала его снизу вверхс явным неодобрением.
— Отличная погода сегодня, — брякнул Чарли, вконецрастерявшись. — Снег… Много снега…
Он чувствовал себя совершенно по-дурацки, но Франческа чутьзаметно кивнула и, равнодушно отвернувшись от него, снова стала смотреть вогонь.
Чарли продолжал стоять перед нею, и в конце концов она сноваповернулась к нему, чтобы ответить.
— Да, снег действительно чудесный, — произнеслаона наконец, но Чарли показалось, что разговаривать с ним ей очень нехочется. — Моник сказала мне, что она снова вас встретила, — добавилаФранческа чуть более приветливым голосом, и Чарли поспешно кивнул в ответ,стремясь показать, что ему нечего скрывать. Франческа должна была понять, что вего отношениях с ее дочерью нет ничего особенного или странного. Они с Мониквстретились чисто случайно, и их скороспелая дружба питалась общей любовью кгорным лыжам и тоской девочки по отцу.
— Вы были очень добры к ней, — тихо сказалаФранческа Виронэ, когда Моник отошла, чтобы поболтать со своими сверстниками, стоявшимив сторонке. Чарли тем не менее мысленно отметил, что сесть она ему непредложила.
— У вас есть свои дети?
Она считала, что они у него есть, иначе не задала бы такоговопроса. Очевидно, Моник почти ничего не рассказывала матери об их долгихбеседах. Умолчала она и о том, что Чарли было уже многое известно о ее отце.
— Нет, у меня нет детей, — просто ответилЧарли. — Просто ваша девочка мне очень понравилась. Она такая веселая,открытая, умная…
Чарли не скупился на комплименты Моник, но Франческа кивалакак-то равнодушно, почти невпопад, словно продолжая думать о чем-то своем.Чарли она напоминала раненого зверя, который забился в самый дальний угол норы,так что в темноте видны только сверкающие глаза, полные страха, боли, ужаса иготовности драться за свою жизнь до последнего. Почему-то — быть может, изпростого любопытства — ему вдруг захотелось вытащить этого зверька на светбожий и повнимательнее его рассмотреть. Много лет назад Чарли ни за что непрошел бы мимо и попытался что-нибудь предпринять — в молодости он очень любилподобные психологические этюды, — однако задолго до своей женитьбы наКэрол он охладел к этим жестоким развлечениям. Чаще всего результатразочаровывал, и Чарли приходилось сожалеть о потраченных впустую силах ивремени, и лишь изредка он находил что-нибудь по-настоящему интересное. Но вглазах Франчески было что-то совсем-совсем особенное…
— Вам очень повезло, что у вас есть Моник, —негромко сказал Чарли, и когда Франческа подняла голову, чтобы посмотреть нанего, он заметил в глубине ее холодных глаз крошечную искорку тепла и любви.
— Да, мне вправду повезло… — словно эхо повторила она,но по ее виду нельзя было сказать, на самом ли деле она так считает.
— Она отлично катается на лыжах, — улыбнулсяЧарли. — Моник перегоняет даже меня, а ведь я катаюсь довольно сносно.
— Она обгоняет и меня!.. — Франческа чуть незасмеялась, но сумела вовремя удержаться. Перед ней был чужой человек, которогоона не хотела знать ни сейчас, ни потом. — Именно поэтому я и отпускаю еекататься одну. Для меня Моник слишком быстра — все равно она меня обгоняет, имне, потом приходится ее повсюду искать.
Она улыбнулась и сразу же очень похорошела, но Чарлиподумал, что в ее улыбке по-прежнему очень мало жизни. Франческе явнонедоставало внутреннего огня.
— Моник сказала мне, что училась кататься воФранции, — осторожно начал он и увидел, как лицо его собеседницы мгновенностало замкнутым — точь-в-точь как бронированная дверь банковского хранилища,которая с лязгом встает на место. Один за другим срабатывают электронные исиловые замки, и вот уже ее не возьмешь ничем, кроме хорошего зарядавзрывчатки. Очевидно, Чарли напомнил Франческе о чем-то, о чем она не хотела нидумать, ни даже вспоминать, и она в панике заперла калитку в разделяющей ихстене и побежала Далеко-далеко, где нет ни боли, ни воспоминаний, ни неловкихмужчин с их идиотскими вопросами.
На ее лице все еще сохранялось выражение недоумения ипечали, когда вернулась Моник. Франческа тут же встала и объявила дочери, чтопора идти спать.
Моник заметно огорчилась. Она так хорошо проводила время, ивот на тебе!.. Ей очень хотелось встретить Новый год, как большие, но мать быланепреклонна, и Чарли знал, что в этом есть доля его вины. Франческа уже нечаяла, как избавиться от него; она желала сейчас только одного — убежать испрятаться в своем номере, чтобы снова почувствовать себя в безопасности, ноона не могла оставить дочь одну.
Чарли все это хорошо понимал, и ему хотелось объясниться,сказать, что он не желает Франческе зла, что у него тоже есть своя боль,которая не дает ему покоя ни днем ни ночью, и что он больше не представляетникакой опасности, но он видел, что любые слова были бы бессильны. В эти минутыуже оба они показались ему похожими на двух израненных, затравленных зверей,которые пришли напиться у одного ручья и теперь с опаской косятся друг надруга, не смея подойти к воде и боясь нового нападения, новой боли. Чарли немог даже сказать ей, что они не должны бояться друг друга, что нет никакойнеобходимости бежать и прятаться, ибо он не знал таких слов, чтобы передать ейвсе, что испытывал сам. Ему не нужно было от Франчески ни дружбы, ни поддержки,ни близости. Они встретились случайно и должны были разойтись, как два корабляна встречных курсах, — разойтись навсегда, обменявшись лишь протяжнымиприветственными гудками, однако даже его силуэт на ее горизонте испугалФранческу. Одного лишь намека — нет, не на опасность, а просто на возможностьпоявления в ее жизни какого-то мужчины — было более чем достаточно, чтобы она впанике ринулась прочь, унося с собой свои горести и печали.
И все же Чарли попытался вступиться за Моник, которая быласлишком расстроена неожиданным решением матери.
— Может, по случаю Нового года вы сделаетеисключение? — просительно сказал он. — Как насчет имбирного эля дляМоник и по бокалу шампанского для нас с вами?
