Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Дальнейшее поведение Наполеона Стефан Цвейг характеризует так:
«Но, переняв приемы этого хитреца, он прячет свое подозрение за сдержанной вежливостью, чтобы не возбудить подозрения у ловкого противника и не дать ему улизнуть».
Доверился он только своему верному Савари, герцогу де Ровиго. Он приказал ему быстро и незаметно арестовать банкира Уврара и завладеть его бумагами.
* * *
2 июня 1810 года Наполеон созвал своих министров в Сен-Клу. Грубо и без обиняков он спросил Фуше: известно ли тому что-нибудь о поездке Уврара и не сам ли он послал его в Амстердам?
Фуше был удивлен. Он и не подозревал, в какую западню попал, и стал действовать, как всегда, когда его в чем-нибудь уличали, то есть начал выворачиваться и отрекаться от своего сообщника. Но у Наполеона была крепкая хватка, и отделаться от него было не так-то просто.
— Не вы ли взяли на себя решение вопросов мира и войны?
Фуше молчал.
— Это неслыханное превышение власти, — продолжал Наполеон. — Вы ведете за спиной своего государя переговоры с врагами на условиях, которые ему неизвестны и на которые он вряд ли когда-либо согласится. Это нарушение долга, которое невозможно терпеть.
Фуше стало не по себе, но он продолжал упорно молчать.
На следующий день, в воскресенье, Наполеон пригласил к себе всех министров. Не пришел лишь один человек — герцог Отрантский: он не был приглашен, хотя и занимал министерский пост. Император обратился к своим советникам с вопросом:
— Какого вы были бы мнения о министре, который злоупотребляет своим положением и без ведома своего государя завязывает отношения с иностранной державой? О министре, который ведет переговоры на выдуманных им основаниях и таким образом ставит под удар политику страны? Какое наказание предусмотрено нашим кодексом за подобное нарушение долга?
Поставив этот суровый вопрос, император оглядел всех присутствующих, ожидая, без сомнения, от своих приближенных немедленного выдвижения предложений об изгнании или о других столь же позорных мерах. Но, увы! Министры знали, в кого были направлены испепеляющие стрелы императорского гнева, и хранили молчание. В душе они были солидарны с Фуше, который энергично стремился к заключению мира, но как истинные слуги, они были еще и рады дерзкой шутке, сыгранной с самодержцем.
Наконец, архиканцлер Камбасерес, нарушив молчание, высказался в примирительном духе:
— Это безусловная ошибка, заслуживающая строгой кары, и простительная лишь в том случае, если виновный совершил ее из чрезмерного усердия.
— Из чрезмерного усердия?! — гневно воскликнул Наполеон.
Этот ответ ему не понравился. Он желал наказать виновного за самоуправство и потребовал немедленно предложить кандидатуру преемника Фуше.
И опять никто из министров не поспешил вмешаться в это неприятное дело. Фуше внушал им не меньший страх, чем Наполеон.
Наполеон закрыл заседание и позвал к себе в кабинет Камбасереса.
— Право же, не стоит труда обращаться за советами к этим господам. Они ни на что не способны. Но, надеюсь, вы не думаете, что я обратился к ним за советом, не решив прежде этого вопроса? Я уже сделал выбор, министром полиции будет герцог де Ровиго.
Мнение Камбасереса его не интересовало.
В тот же вечер Наполеон вызвал к себе Савари и объявил ему:
— Теперь вы министр полиции. Достаточно ли у вас смелости для того, чтобы принять на себя обязанности, сопряженные с этой деятельностью?
— Решимости у меня хватит, — ответил Савари, — но осмелюсь заметить, что это дело совершенно чуждо моим теперешним занятиям.
— Ничего страшного, любое дело можно освоить. Для этого нужны лишь желание и время.
* * *
Отставку Фуше обсуждали повсеместно, при этом многие оказались на его стороне. Ничто не могло больше способствовать популярности герцога, чем его сопротивление неограниченному самодержавию человека, выдвинутого революцией, которое уже стало в тягость привыкшему к свободе поколению французов. Никто не хотел понять, почему стремление заключить долгожданный мир с Англией, пусть даже против воли воинственного императора, является преступлением, заслуживающим столь суровой кары.
Молодая жена Наполеона — Мария-Луиза Австрийская — вступилась за Фуше. Единственный человек при французском дворе, на которого ее отец, австрийский император, указал как на достойного доверия, теперь был уволен, и она не сочла необходимым молчать по этому поводу.
Герцог де Ровиго, характеризуя ошеломляющее впечатление, произведенное увольнением Фуше, в своих «Мемуарах…» написал так:
«Я полагаю, что весть о появлении чумы не могла бы вызвать большего испуга, чем мое назначение».
Выставив за дверь Фуше, Наполеон все же поспешил загладить неприятное впечатление. Потеря министерского кресла была компенсирована герцогу Отрантскому почетным титулом государственного советника и назначением генерал-губернатором в Риме. Личное письмо Наполеона к Фуше, в котором сообщается об отставке, как нельзя лучше говорит о колебаниях, охвативших императора. Наполеон писал:
«Господин герцог Отрантский, я ценю услуги, которые вы мне оказали, верю в вашу преданность и усердие в служении моей особе. Однако я не имею возможности оставить вас на посту министра, этим я уронил бы свое достоинство. Пост министра полиции требует полного, совершенного доверия, каковое не может иметь места с тех пор, как вы в весьма важном деле поставили на карту мое спокойствие и спокойствие государства, что в моих глазах не может быть оправданно даже самыми похвальными побуждениями. Ваше странное представление об обязанностях министра полиции не сообразуется с благом государства. Не сомневаясь в вашей преданности и верности, я все же был бы вынужден прибегнуть к постоянному, утомительному надзору, что мне претит. Наблюдение за вами было бы необходимым вследствие многочисленных шагов, которые вы предпринимаете по собственному побуждению, не интересуясь, соответствуют ли они моей воле, моим намерениям. Я не могу надеяться, что вы измените ваш образ действий, так как уже в течение нескольких лет явные выражения моего недовольства не смогли ничего изменить. Опираясь на чистоту своих намерений, вы не желали понять, что добрые побуждения могут привести к немалым бедам. Моя вера в ваши способности и в вашу преданность непоколебима. Я надеюсь, что скоро вам представится случай применить первое и доказать, находясь у меня на службе, второе».
Это письмо наглядно демонстрирует самые сокровенные чувства Наполеона к Фуше: с одной стороны, император стремился от него отделаться, с другой — боялся обратить его во врага. Ему было жаль его терять, и вместе с тем он был счастлив, что избавляется от такого опасного человека.
Возросшие популярность и симпатии общественного мнения заставили Фуше проявить несвойственную ему прямолинейность. Он не позволит себя так просто отстранить, он покажет Наполеону, что стоит большего, чем окружающая его толпа придворных льстецов и покорных слуг с министерскими портфелями. Полицейская машина была создана им, Фуше, и не будет иметь другого хозяина! Пусть теперь Наполеон полюбуется, какой вид примет министерство полиции, когда выставят за дверь его создателя! Пусть почувствует его преемник, что, отважившись его заменить, он сел в осиное гнездо! Его увольнение дорого обойдется императору. Оба они, и Наполеон и Савари, узнают, что Жозеф Фуше умеет не только гнуть спину, но и показывать зубы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
