— Мама?
*
За моей спиной полувсхлипнул-полувздохнул Курх.
— Хранитель Уго, я Сирии, Зимняя жена из рода Нерок, — торопливо сказала я. Рука на моей щеке замерла на мгновение и снова едва ощутимыми касаниями пробежалась по лицу. Старик чуть разочарованно вздохнул, вновь возвращая руку на шкуру.
— Да, пожалуй. Да. Сирим. Я слышал о тебе, Зимняя жена. И ждал твоего появления. Кого ты привела с собой?
— Это Лита, моя дочь, и Курх-Ворон.
— Отец? — Хранитель невидяще обернулся в сторону порога.
— Я здесь, Уго, — Курх подал голос от дверей, не решаясь, однако, приблизиться. Старик, криво улыбнувшись, откинулся на подушки.
— Я удивлен, что ты пришел ко мне. Думаю, мне недолго осталось. И, значит, довелось таки, — он осекся, словно собиравшись сказать «увидеть», но в последний момент вспомнив о своем недуге, — встретиться с тобой перед смертью.
— Прости, — сдавленно сказал Курх. — Я…
— Пустое, отец, — отмахнулся Уго. — Я не нуждаюсь в оправданиях. Да и, думается мне, вы здесь не за этим. Говорите, что привело вас ко мне.
— Мне бы хотелось услышать о вашей матери, Инари.
— Не при нем, — резко ответил старик, указав на Курха. — Я готов разговаривать только с тобой, Зимняя жена. Потом — если захочу — попрошу тебя позвать отца или сестру. Но сейчас они должны уйти.
Я хотела было возразить, выспросить причины, но муж едва заметно покачал головой и направился к выходу, забирая Литу. Когда за ними закрылась дверь, я вновь повернулась к Хранителю.
— Они ушли, — сказала я чуть резче, чем хотела. Уго усмехнулся.
— Давно я не чувствовал такую привязанность к Ворону и его потомству. Неужели и вправду в этот раз Весна была настоящей? Наша-то Рута так и не смогла достучаться до ледяного сердца. Все больше боялась да злилась на свою судьбу Зимней невесты. На нее тут парнишка заглядывался… но что поделаешь. Разве спорят с богами и духами?
Выплюнув последнюю фразу, старик закашлялся, а мне подумалось, что у бедняжки Руты не было ни единого шанса. Как бы я относилась к мужу-Ворону, реши Айрын рассказать мне, несмышленой девчонке, о холодности и равнодушии Зимнего духа, о погибших женах, детях, не знавших отцовской любви. Смогла бы я, с детства впитав страхи и боль Хранительницы, поверить, что ледяная стена может дать трещину? Вот и Рута, напуганная, несчастная, скрыла от мужа свой недуг, обрекая себя на смерть.
В доме было темно и тихо. Сумеречный свет, падавший из единственного занавешенного окошка, едва очерчивал фигуру старика, приподнявшегося в кровати. В темноте, отрезанная от звуков и красок внешнего мира, я ощущала, как чувства мои обострились, и негромкая речь Хранителя врезалась в память, словно перенося меня в то далекое знойное Лето, когда Зимний дух впервые страстно и безоглядно влюбился в девушку из серединного мира, нареченную его невестой.
— Моя мать стала Зимней женой очень рано, и двухсот лун не прошло с ее рождения. Хранитель Лис признал ее сразу же, как только она вошла в пору взросления, и почти сразу же провел обряд, не дожидаясь подтверждения от других детей Ворона. Инари была прелестна и знала об этом. Я помню ее настоящей красавицей: длинные косы, глаза, чуть раскосые, почти той же густой черноты, что и у Зимнего духа, гладкая кожа, точеная талия, сохранившаяся даже после родов, тонкие руки. Во всем серединном мире я не встречал никого, похожего на нее, кроме, разве что, Дары, но и та не во всем унаследовала совершенную красоту матери. Нечего и говорить, что в ту пору, когда Инари была юна и свежа, Курх-Ворон потерял голову, только увидев невесту, ждущую у тотемного столба.
Меня кольнула легкая зависть, но я спрятала ее как можно глубже и продолжила слушать рассказ Уго.
— Нежное сердце Инари откликнулось на любовь Зимнего духа со всей пылкостью юности. Наступила быстротечная Весна, а за ней и Лето. Курх каждое мгновение старался проводить с ней, да Инари и сама не отпускала его далеко от себя. По словам старого Хранителя Волков, моего наставника, в серединных землях в ту пору было неспокойно. Но молитвы не достигали ушей духа-Ворона. Инари была его единственной заботой, его счастьем, его миром. А ее никогда не волновало ничего, кроме себя. Быть может, они так бы и продолжили жить в своем маленьком уголке лишь для них двоих, упиваясь взаимной страстью, не случись неизбежного. Появился я.
Уго вздохнул.
— Инари тяжело вынашивала ребенка. Она не рассказывала мне об этом, но, думается, все происходило так же, как с моей сестрой. Курх день и ночь сидел у ее кровати, исполнял любые желания, а, когда наступил срок, отнес к лучшей в серединном мире повитухе. И все равно она выжила лишь чудом.
И тогда пришел он. Страх. Инари боялась умереть. А Курх, как мне кажется, впервые по-настоящему понял, что такое потерять того, кому отдал свое сердце без остатка.
Я вздрогнула, вспоминая Курха в полутемной бане, Курха в тумане, Курха, сидящего подле меня в доме Хранительницы и говорящего о страхе и бремени бессмертной души. Я не хотела терять его, не хотела уходить. Но я прекрасно помнила как, поддавшись панике, оказалась бессильна перед Зовом. Не в этом ли заключалась причина, по которой Инари не смогла противостоять ему?
— Курх оберегал ее от всего. Окружил ее заботой, словно защитным коконом. Мне, а после и сестре, в нем, конечно, не было места. Отец едва замечал нас. Конечно, ведь нам предстоит прожить долгие Зимы, тогда как жизнь человека коротка и хрупка. Инари с трудом пережила роды — Курх стал делать все, чтобы предотвратить появление новых детей. Инари захотела девочку, малышку, похожую на нее — Курх согласился и на это. Во время родов сестры Инари слышала Зов. Негромкий, далекий. Предназначавшийся не ей. Она рассказала обо всем мужу. А после они решили изучить туман, отыскать лазейку, которая даст ей возможность избежать губительного притяжения. Я думаю, дальнейшее тебе известно, Зимняя жена. Моя мать погибла в самом расцвете своих сил и красоты, а отец, кажется, так и не оправился от этой потери. Засушливое Лето сменилось Зимой, которой не было равных по свирепости. Мы нашли невесту в роде Рысей, но Курх-Ворон не явился на зов, ни в первый раз, ни в десятый. Лишь когда мы почти потеряли надежду, он спустился в серединный мир и согласился провести обряд.
Меня охватил ужас. Никогда, ни при каких условиях не хотела я походить на Лисицу, чья жизнь и смерть отразились на всем серединном мире, изменив его на многие-многие Зимы. Предостережения Аки и Айрын стучали в висках гулкими барабанами.
— Хочешь ли ты услышать еще что-то, Зимняя жена?
Я с трудом вынырнула из омута липких, удушающих мыслей.
— Да. Мне нужно знать больше о тумане между мирами. Чему Курх учил свою жену? Чего ей удалось достичь?
Уго задумался, невидяще глядя в пустоту.
— Инари умела входить в туман по собственному желанию и пребывать в нем сколь угодно долго. Мне кажется, Курх-Ворон пытался научить ее спускаться в серединный мир, но вряд ли они преуспели в этом. Жизнь матери оборвалась внезапно, и уход вряд ли был легким. На отца потом было страшно смотреть. Я сам попросил его оставить нас с сестрой у старого Волка, и после этого не видел Зимнего духа до брачного обряда Руты.
