– Куришь? – Вадим вытащил трубку и стал набивать ее табаком.
– Нет, так и не научился. А ты сибаритствуешь?
– Трубка – это не то что сигареты. Только табак не достать. Наверное, придется бросать. Ты понюхай, запах какой?
– Хорошо пахнет. Что делать теперь? А, Вадя?
– Есть кое-какие мысли. Завтра к Черепу поедем, хаш кушать. Там и помозгуем. А теперь давай спать. И не беспокойся про девочек своих, говорю, все под контролем!
– Зухра, жена Кярима. Ее бы тоже спрятать.
– Думаешь? Завтра пошлю своих. От тебя привет передам.
Вадим, хоть и уговаривал друга, знал в этой жизни немного больше, чем он. Баку – большая деревня, и если хочешь получить информацию, получишь. Как ни скрывайся, все равно протечет. И укрыть целую семью, не оставив никаких следов – из области фантастики.
Уж кто-кто, а Вадим-то лучше многих знал, что из себя представляют «артемовцы». Отморозки, которые играют только по своим правилам и понимают один язык – силу. «Завокзальным» приходилось пересекаться с ними, земля-то круглая, и если проблему удавалось решить, то это считалось огромной удачей, а если нет, они отступались: силы были не в пользу «завокзальных». Хорошо, если обходились без потерь.
* * *
Утром Али было плохо. Очень плохо. Голова шумела и, как назло, вернулись кошки и продолжили свою работу – драть его душу. Даже мысль о том, что с родными все в порядке, не остановила их.
Вадим тоже выглядел как… Как с похмелья, что уж тут церемониться.
– Я на блокпосту буду, ты тут не задерживайся. Жду.
Вадим ушел, Али смог подняться только минут через пятнадцать. Надо было идти, искать Вадима.
Несмотря на ранний час, жизнь на «Завокзальной» била ключом. Дети собирались в школу, мужчины – на заработки. Из своих берлог повылазили старики, уселись за столики, тихо ожидая кормежки, обсуждая последние новости и снующих по платформе людей…
Осколки старого доброго Баку, словно обрывки сна, вдруг ставшие реальностью тут, на этой отдельно взятой станции. Вот сейчас из ближайшего туннеля донесется привычное, не раз слышанное: «Ма-а-ро-о-жный, икра-а-а…», и на середину платформы выкатится мороженщик со своей тележкой. Ох, сколько же радости им доставляла эта нехитрая конструкция в знойный летний день. Детвора выскакивала из подъездов, облепляла продавца со всех сторон, надеясь поскорее получить свой заветный лакомый кусочек.
Позывные и вправду послышались, только это были звуки клаксона от дрезины, отправляющейся в «Арменикенд».
– Натярсян[37], Алибаба? Вижу, что головка бобо.
– Не спрашивай…
– Потерпи, хаш вылечит! Сейчас я тут немного порядок наведу, и отправимся.
– Да я уже сто лет столько не пил!
– Зурик, – Вадим обратился к одному из стоящих рядом парней. – По-братски, пожалуйста, пару айранов принеси нам.
Айран был холодный, приятный. После него вновь захотелось жить.
Дорога в Арменикенд была недолгой, перед блокпостом дрезина чуть сбавила скорость.
– Барев дзес! Какими судьбами к нам? – послышалось с блокпоста.
– Цаво танем, ахпертик![38] Да вот, привез вашему Черепу его школьного друга.
– Наслышаны. Ждет давно, хашиком вся станция пропахла. Будьте как дома.
«Арменикенд» всегда был рад гостям, и неважно, кто ты – армянин, русский или азербайджанец. Лучший зубной кабинет доктора Вартаняна работал практически круглосуточно и запись туда была на несколько месяцев вперед – на всех станциях, даже тех, которые контролировались Народным фронтом. И то верно: идеология идеологией, но зубной боли на национальность и доктора, и жертвы наплевать. Обувная мастерская дяди Айрапета и ателье тетушки Айнуш – бренды бакинского метро, обували и обшивали всех, и еще ни разу никто не высказал им претензий за плохую работу. Время расставило все по своим местам, и былая вражда растворилась среди добродушных жителей «Арменикенда». А как иначе? Беда, она одна на всех. И бороться с ней тоже надо сообща.
* * *
Череп их действительно ждал – не успела дрезина остановиться, как он бросился навстречу гостям.
– Алибаба! Вот ведь, живем в большой деревне, а не встречались ни разу!
– Артур, дружище… Ты совсем не изменился!
– Ага, скажешь. Теперь я натуральный Череп!
Артур действительно сильно похудел, поседел и прозвище свое оправдывал еще больше, чем в школьные годы. Но глаза остались такими же веселыми, а улыбка – обезоруживающей.
– Хаш готов. Но как? Перед хашем… А?
– Не, выпить успеем еще, а вот хашик…
– Алкаши! Ну ладно, ловлю на слове, в следующий раз без меня – ни-ни, а то хаша не будет!
Потом пили чай. Оказалось, Череп в курсе неприятностей, настигших Али. Без подробностей – их ему сообщил Али, вновь повторив свой рассказ, – но в общих чертах прекрасно осведомлен.
– Да вы тут прямо заговорщики какие-то! Все про меня знаете, а я даже ни о чем представления не имел!
– Значит, надо так. Тебе что, плохо жилось?
– Плохо! Нет, не плохо, конечно. Но… Без вас – плохо!
– Ты уж определись, братишка, – Череп засмеялся, Вадим вслед за ним, а потом не удержался и Али.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, так получается?
– До счастья еще далеко. Надо дожить до счастья-то, – Вадим стал очень серьезным.
– Нет. Оно уже есть.
Друзья замолчали. Первым заговорил Артур.
– Слушай, Вадим. Мы тут подумали, и я решил, – улыбнулся он. – А не переправить ли нам Бабаевых к…
Вадим резко перебил друга, продолжив фразу.
– В Сураханы. К нашим друзьям.
– В Сураханы? – удивился Али. – А что там? Подождите… Там же…
– Огнепоклонники, ахпертик, – Артур подлил в стаканы чай.
– Да. Огнепоклонники. А ты дело говоришь, Череп, – Вадим встал из-за стола, прошелся по комнате.
Али обратил внимание, что сегодня он хромает больше, чем вчера вечером. Вадим поймал его взгляд.
– Мучает, зараза. Наверное, к непогоде.
– Так вот, – продолжил Артур. – Никто их там искать не станет. А если сунуться попробуют – мало не покажется.
– Да, это выход. Наши бандюки в Сураханы не суются, боятся, и не зря. И эти тоже не особо-то контактируют с городом. Так что убежище надежное. – Вадим довольно потер руки.
– А как вы-то вышли на огнепоклонников? Если, как говорите, они не идут на контакт?
