Габриэль присоединился к ней, огромный хищник, молчаливый, быстрый и смертоносный, летящий по небу к центру города. Он знал ее мысли, знал, что она вначале направится к дому отца Скайлер, чтобы забрать бесценный медальон. Он подлетел к Франческе, решительно настроенный защищать даже от ее собственного радостного энтузиазма, если потребуется. Он проник в ее сознания, убеждаясь, что она поддерживает образ летящей птицы, так что не сможет совершить ошибки. Он разделял ее восторг и радовался ее свободе, оставаясь тенью, решительно настроенный оберегать ее.
Франческа опустилась на крышу старого здания, где жил отец Скайлер. Оно было в довольно ветхом состоянии.
Решетки на окнах и двери не стали проблемой для двух могущественных карпатцев. В маленькой квартирке было полно разбитых бутылок из-под ликера и грязной посуды. В холодильнике не было еды, только пиво. В буфете лежала коробка крекеров и две банки с супом. Франческа дотронулась до одной из треснутых чашек, стоящих в раковине.
Потом развернулась и со слезами в глазах посмотрела на Габриэля. Она чувствовала насилие, запертое в крошечной квартирке. Ужас ребенка. Жестокость, на которую был способен мужчина. Она видела вспышки жизни Скайлер, отца, огромного мужлана, замахивающегося на нее ремнем в ванной. Скайлер, забившуюся в угол, в то время как мужчина приближался к ней с дьявольской ухмылкой.
Габриэль схватил Франческу и осторожно встряхнул.
— Покинь это дьявольское место. Ты слишком чувствительна для таких мест, как это.
— Скайлер тоже. Этот прекрасный ребенок был подвергнут такому разврату. Они подвели ее к грани безумия.
Слезы в ее голосе были едва ли не больше того, что он мог вынести.
— Сейчас она с нами, Франческа, в безопасности. Мы не позволим бедам снова выпасть на ее долю.
— Она экстрасенс, редкое сокровище для наших мужчин. Она бы имела неоценимое значение для нашей расы, но после подробного зверства, я не могу представить, что она будет в состоянии полюбить кого-то столь властного и дикого, как любой из наших мужчин. Что нам делать? — в ее голосе слышалось отчаяние.
— До этой дилеммы еще далеко, сладкая, и это не то, что мы должны решить в данный момент. В любом случае, мы не знаем, является ли она Спутницей жизни одного из наших мужчин. Сейчас первейшей нашей обязанностью является она. Она наша дочь и заслужила нашу защиту. Пошли, я найду медальон ее матери, — успокоил ее он.
Она переплела свои пальцы с его, нуждаясь в его утешающей близости. Она не задавалась вопросом, почему его прикосновение ощущалось таким правильным. Она знала лишь то, что ей хотелось находиться в его объятиях и чувствовать его невероятную силу, когда все вокруг них было пропитано человеческим злом. Габриэль притянул ее к своему плечу, инстинктивно понимая, что она бы лучше предпочла остаться рядом с ним в этом жутком месте, чем в одиночестве на свежем воздухе. Осознание этого повергло его в шок. Он поднес ее руку к своему теплому рту и выдохнул поцелуй на ее кожу, без слов говоря, каким же чудом она является в его жизни.
Они нашли медальон Скайлер, и Габриэль для сохранности повесил его себе на шею, когда они направились в магазины. Здесь Франческа была в своей стихии. Она знала город, знала торговцев. Она часто покупала одежду на несколько тысяч долларов, чтобы раздать ее беднякам. Когда они вошли в один из магазинов, Габриэль взял ее за руку. Это не было его «коньком», но он был более чем счастлив разделить с ней ее возбуждение. Он видел, как Франческа расцвела, ее красота стала почти эфемерной. Она осветила магазин, и он не мог не вспомнить о ночи, проведенной ими в бутике ее подруги. Когда он улыбнулся ей, она покраснела и отвернулась, деля с ним его мысли об их дикой схватке.
Час закрытия давно подошел и ушел, но все продавцы, которым позвонила Франческа, милостиво открыли для нее свои магазины. Габриэль обнаружил, что наслаждается, наблюдая за тем, как она двигается по магазинам, изучая одежду и мебель, выбирая подростковый стиль, подходящий для нового члена их семьи.
— Ты планируешь подобрать ей весь гардероб? — поддразнил он ее, когда она показала ему пару линялых джинсов. — Что такого привлекательного находят современные женщины в этих мужских штанах? — он задумчиво потер переносицу носа. — Наша дочь обязана носить подобные вещи? Платья и юбки были бы более уместны.
Бровь Франчески взлетела вверх, а рот изогнулся в легкой улыбке.
— Возможно, ты прав, возможно, нам необходимо присмотреть для нее больше женственных вещей.
Именно ее голос предупредил его, что все не может быть так, как он этого хочет. Он с некоторым опасением последовал за ней в другую часть магазина. Франческа взяла с вешалки темно-синее облегающее фигуру платье и приподняла его.
— Вот это прелестно, Габриэль. Разве оно тебе не нравится? Ты прав, я думаю, мы должны сосредоточиться на более женственных предметах одежды.
Он потянулся мимо нее и пощупал материал.
— Где же остальное? — он был очень серьезен, его глаза впились в ее лицо в поиске признаков поддразнивания.
— Это все платье. В этом времени девушки носят их довольно короткими. Разве ты не заметил? — Франческа не могла поверить, что он ни разу не обратил внимания на женщин в городе и на одежду, которая зачастую открывает большую часть ног.
— Ты не будешь носить такую одежду, — заявил он.
— Конечно, буду. Длинные и короткие платья. В эту эпоху дозволено все.
— Ты носила вещи подобные этому платью перед мужчинами? — странное трепыхание появилось в центре его живота. Он не совсем понял, почему ему неожиданно захотелось свернуть доктору шею. Видел ли этот мужчина ее в подобном облачении? Одна мысль об этом вызвала непривычные неистовые чувства в его животе.
Франческа рассмеялась. Откровенно смеясь над ним. Ее темные глаза сияли от веселья.
— Это прозвучало так, словно ты слегка ревнуешь.
Его рука вытянулась, практически по своей собственной воле, и его пальцы схватили ее за горло.
— Льщу себя надеждой, что ты не издеваешься надо мной. Не так ли, Франческа?
Франческа постаралась сохранить серьезное лицо.
— Уверена, что я не сделала бы этого, — сладко промолвила она. — Но я действительно выгляжу умопомрачительно, когда принаряжаюсь.
— Мое сердце не сможет выдержать этой картины, — сказал он, — по крайней мере, если ты наряжаешься для другого мужчины. Не говори мне больше ничего.
— Это сказывается твой возраст, — она беззаботно рассмеялась, и этот звук пронзил его сердце словно стрела. — Заканчивай с этим и помоги мне подыскать ей несколько платьев, которые она полюбит.
— Я найду ей платья, в которых ей будет позволено появляться на публике, — угрюмо парировал он, впервые вглядываясь в платьица на манекенах. — Где одежда до лодыжек?
— Ты собираешься быть одним из тех опекунов, которые настаивают на телохранителях и жестком комендантском часе? — спросила она, приподняв одну бровь.
