Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Полиция заверила Баллардов, что Карл и Энтони отправятся обратно в тюрьму – за нарушение условий досрочного освобождения и захват заложника, пусть и ненастоящий. А как же Анна? Похоже, полиция намерена исключить этих двоих из списка подозреваемых. Других зацепок у следствия нет. Инспектор вернулся в Лондон – ему явно не терпелось заняться серийным убийцей.
И что теперь? Расследование продолжается. Дело не закрыто…
Вот он – самый большой страх Генри. Они никогда не найдут Анну, никогда не узнают, что произошло. Так и будут жить в неведении. Этот же страх он видит в глазах старшей дочери и жены.
Новая неизвестность настолько мучительна, что Барбара в конце концов согласилась на антидепрессанты. Правда, они вызывают резкие перепады настроения. По словам Дженни, Барбара принимает их нерегулярно, что плохо сказывается на ее психике. То она ходит тихая и подавленная, с потухшим взглядом, то носится по всему дому, маниакально наводя чистоту, и поднимает крик всякий раз, когда Генри пытается ее образумить.
– Тебе нужно еще раз сходить к врачу, Барбара.
– Мои дела тебя больше не касаются, Генри.
Ее слова вызывают внутри щемящее чувство. Не просто вины, а глубокой, всепоглощающей печали.
– Я по-прежнему люблю тебя, Барбара.
Причем он не врет. Вот бы повернуть время вспять и не превращаться в того Генри – раздражительного, вечно недовольного жизнью. Он, видите ли, хотел быть фермером, а не управляющим в кемпинге.
– Повезло мне, что тут скажешь.
– Я буду бороться за нашу семью, Барбара. Мы должны думать о Дженни.
– Какую семью, Генри, о чем ты? – со злостью бросает ему жена. – Если ты вдруг не заметил, мы больше не семья. Анна пропала, и я уже не знаю, увидим ли мы ее снова. А что касается Дженни, Тим и Пол заботятся о ней больше, чем ты.
– Так нечестно.
– Нечестно? Я скажу тебе, что нечестно. То, что у тебя не хватает духу или совести признаться мне, с кем ты был, когда пропала наша дочь.
Сэмми стоит рядом, потупив глаза, поджав хвост, и Генри ощущает исходящее от пса напряжение.
– Сделай одолжение, убирайся. И прихвати свою собаку.
– Я позвоню.
– Жду с нетерпением!
Генри с вещами идет к «Лендроверу» и, убирая чемодан, делает вид, что тот очень тяжелый. На самом деле вещей там совсем немного – зато у Генри есть повод вернуться. Вдруг Барбара передумает… Неужели это конец?
Он еще раз окидывает взглядом лужайку перед домом. И, закрыв глаза, видит Анну. Девочка делает колесо, потом садится на траву и с улыбкой машет ему рукой.
Пальцы Генри вздрагивают от желания помахать дочери в ответ… Он изо всех сил сжимает губы и открывает глаза. По узкой подъездной дороге машина направляется к домикам для отдыха – тем самым, которые когда-то были большим сараем. Генри живет в одном из двухместных.
Он будто играет в собственную жизнь. Снующие вокруг обитатели соседних домиков, смех, разбросанные по всему двору бодиборды и мокрые гидрокостюмы, песок с пляжа…
Генри заходит с чемоданом в небольшую унылую спальню. Бледные стены, бесцветное постельное белье, ламинат под дуб. Когда они переделывали сарай, Барбара долго объясняла ему, что главное – практичность. А еще – рентабельность. Внутри все должно быть неброским, прочным, без претензий. Вкусы и предпочтения значения не имеют – только рентабельность. И вот Генри смотрит на пол «без претензий» и вспоминает роскошные полы из натурального дуба на втором этаже их дома. Все эти бороздки, узелки, бугорки…
Генри ложится на кровать и, глядя в потолок, думает о жизни, которой хотел бы жить. О настоящей жизни. Сено, сложенное в стога погожим днем. Ягнята, выпущенные на пастбище. Нужно решить, вспахивать ли верхние поля под зерновые… Хотя какая разница? Очевидно, игра в фермера скоро закончится. Генри смотрит по сторонам. Крохотный сосновый шкаф. Комод и прикроватный столик. Всё в одном стиле. Слишком новое. Слишком рыжее.
За стенкой на кухне «без претензий» спит в своей корзине Сэмми, несчастный и потерянный, как сам Генри. Что мы здесь делаем, хозяин? – изо дня в день спрашивают его янтарные глаза.
Генри пытается уснуть, как вдруг взвизгивает дверной звонок. Очень практично. Громко и резко. Не то что старомодные переливы у них дома.
Кого еще принесло?
Генри медлит в надежде, что нежданные гости уйдут, однако в дверь снова звонят. Второй раз. Третий. В конце концов он встает, идет открывать и в окошке на входной двери видит лицо дочери.
– Бог ты мой, Дженни!.. Заходи скорее. Прости, не ожидал тебя увидеть.
Дженни обводит взглядом его пристанище. Гора немытой посуды в раковине – Генри все забывает купить таблетки для посудомоечной машины. Комбинезон, брошенный на кухонном столе. Следы грязных ботинок на полу.
Дочь направляется к холодильнику и заглядывает внутрь. Понюхав просроченное молоко, качает головой. Кроме молока – только сэндвичи в коробках и две большие упаковки мясных пирогов и сосисок в тесте, купленные в местном магазинчике.
– Так. Всё. Не могу спокойно смотреть на тебя. Сейчас же едем за продуктами, а потом я готовлю ужин. Собирайся.
– Не нужно, милая. Я в порядке, правда.
– Нет, не в порядке. Поехали.
Дженни звенит ключами от старенькой «Фиесты». Генри купил ее дочерям на двоих. Дженни сдала на права с первой попытки, Анна должна была пойти на курсы. Генри думал о второй машине – чтобы у каждой была своя… Он гонит воспоминание прочь.
* * *
Спустя час они возвращаются из супермаркета. Генри наблюдает за дочерью, которая открывает шкафы в поисках кастрюль и сковородок для спагетти болоньезе.
– С соусом я поленилась – взяла готовый, хотя он тоже ничего. Не такой вкусный, как у мамы, но все равно лучше, чем сосиски в тесте.
Дженни бросает на раскаленную сковородку лук и чеснок, обжаривает мясо, добавляет соус. Генри стесняется своей беспомощности и одновременно удивляется кулинарным способностям Дженни. И когда она только научилась?
– Наверное, думаешь, твой старик уже никуда не годится. Даже еду себе не в состоянии приготовить…
– Ну раньше не было такой необходимости.
Интересно, зачем она на самом деле пришла? Дженни явно чего-то недоговаривает. Но Генри не хочет спрашивать. И просто ждет, пока приготовится ужин.
Спагетти восхитительны. Генри испытывает смешанное чувство благодарности и стыда.
– Пармезан забыла.
– Ерунда. Не представляешь, как мне приятно. Вообще-то я должен о тебе заботиться, а не ты обо мне.
– Правда, что ты изменил маме? Она толком ничего не говорит. Бо́льшую часть дня лежит в постели, в комнате Анны. В обнимку с ее старыми свитерами.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
