Подбитая «Пантера» с башенным номером 445 из 51-го танкового батальона дивизии «Гроссдойчланд» на сборном пункте аварийных машин. Центральный фронт, август 1943 года. Под номером виден силуэт идущей пантеры, а в борту башни — две пробоины от 76-мм бронебойных снарядов (АСКМ).
Следует сказать, что срок краткосрочного ремонта определялся документами и чаще всего был не таким уж и маленьким. Например, в ходе операции «Цитадель» время краткосрочного ремонта для частей группы армий «Центр» было установлено в две, а для группы армий «Юг» — в три (!) недели. Кроме того, в данную категории включались и танки, находившиеся на поле боя и требовавшие эвакуации.
Что касается долгосрочного ремонта, то его срок никак не оговаривался. Кроме того, если, например, танк направляли в ремонт из Белгорода в Днепропетровск, по документам он числился как находившийся в долгосрочном ремонте в части. Лишь если машина убывала на ремонт на территорию рейха, её показывали отдельной графой.
Кроме того, танк мог легко переходить из одной категории в другую — например, находится три недели в краткосрочном ремонте, затем его указывали в графе долгосрочный ремонт и через месяц списывали как безвозвратные потери. Всё это очень сильно усложняет учёт потерь немецких танков в том или ином бою, так как практика списания потерянных танков задним числом практиковалась у немцев довольно широко.
Хорошо иллюстрирует приведённое выше доклад штаба 39-го танкового полка «пантер», датированный утром 20 июля 1943 года. Согласно этому документу, из имевшихся к началу боевых действий 200 «пантер» как безвозвратные потери было списано 58 штук, 98 находились в краткосрочном и долгосрочном ремонте и 44 были боеспособны. Однако из 98 ремонтных танков 55 ещё не были эвакуированы! В своём донесении ремонтники 39-го полка сообщали, что «если погода будет благоприятной, а также если будут выделено необходимое количество эвакуационных средств, то требующие эвакуации „пантеры“ можно будет восстановить в течение трёх недель».
Командующий 11-й гвардейской армией Брянского фронта генерал-лейтенант И. Баграмян (крайний слева) с членами своего штаба осматривает подбитую «Пантеру» из состава 51-го танкового батальона дивизии «Гроссдойчланд». Август 1943 года. Хорошо видна эмблема — силуэт идущей пантеры, выше него различим тактический номер 124 (ЦМВС).
С начала августа 1943 года, после перехода частей Красной Армии в наступление, безвозвратные потери «пантер» стали стремительно возрастать. Связано это было с тем, что при отступлении немцам приходилось бросать или взрывать танки, эвакуированные с поля боя и находившиеся на ремонте или в ожидании ремонта. Так, в своём докладе от 12 августа 1943 года штаб 4-й танковой армии вермахта сообщал генералу-инспектору танковых войск следующее: «К началу июля 1943 года в строю имелось 200 „пантер“, безвозвратные потери в ходе операции „Цитадель“ составили 65 машин.
В конце июля 1943 года, после передачи танков „Пантера“ из 51-го батальона, имелось 135 машин, из них боеспособными были только 19.
После этого:
отправлено на ремонт в Германию — 15 „пантер“;
отправлено на ремонт в Днепропетровск — 27 „пантер“;
прибыло на пополнение — 12 „пантер“;
всего имелось к началу русского наступления — 105 „пантер“.
Из них:
уничтожено в боях и подорвано при отступлении в районе Борисовка, Головчин, Грайворон — 75 „пантер“;
подбито в Тростянец — 1 „Пантера“;
Имеется в наличии — 29 „пантер“.
Из них:
в ремонте — 15 „пантер“;
не эвакуированы с поля боя — 5 „пантер“;
действуют с частями дивизии „Гроссдойчланд“ — 6 „пантер“;
неизвестно где находятся — 3 „пантеры“».
Кстати, в другом документе сказано о том, что из 75 потерянных машин в районе Борисовка, Головчин, Грайворон 35 штук были подорваны непосредственно в Борисовке — именно в этом населённом пункте находились ремонтные службы 39-го танкового полка и сюда эвакуировали танки, имевшие не только боевые, но и технические повреждения.
19 августа 1943 года приказом главного командования сухопутных войск 52-й танковый батальон был переименован в 1-й батальон 15-го танкового полка и включён в состав 11-й танковой дивизии вермахта. В течение нескольких следующих дней «пантеры» батальона были переброшены под Лебедин, где участвовали в боях с наступающими советским частями.
По состоянию на 10 сентября 1943 года в батальоне числилось 96 «пантер», из них 51 боеспособна и 45 находились в краткосрочном и долгосрочном ремонте.
БОРЬБА С ТАНКОМ «ПАНТЕРА»
Сразу же после начала контрнаступления наших войск на белгородском направлении группа офицеров научно-испытательного бронетанкового полигона ГБТУ КА в составе: начальника полигона полковника Романова, начальника штаба полигона инженер-майора А. Иванова и старшего техника-лейтенанта Козлова по заданию командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-полковника Я. Федоренко произвела изучение и обследование танков «Пантера», подбитых в оборонительных боях на Воронежском фронте.
Обследование производилось с 20 по 28 июля 1943 года на участке прорыва нашего фронта немецкими войсками вдоль шоссе Белгород — Обоянь шириной 30 и глубиной 35 километров. Всего был осмотрен 31 танк «Пантера». На основании этих материалов был составлен отчёт «Борьба с немецкими тяжёлыми танками „Пантера“». Он интересен тем, что это первый документ такого рода и содержит некоторые интересные статистические выкладки.
Так, из 31 осмотренной «Пантеры» было подбито артиллерией 22 танка (71 %), из них:
в лобовую часть корпуса — 0 (0 %);
в башню — 4 (18 %);
в борт корпуса — 13 (59 %);
в корму корпуса — 5 (23 %).
Кроме того, подорвалось на минах — три танка (10 %), разбит прямым попаданием авиабомбы — один танк (3 %), застрял на стрелковом окопе — один танк (3 %), вышли из строя по техническим причинам — четыре танка (13 %).
Из 22 «пантер», подбитых артиллерийским огнём, десять танков сгорело, что составляет 45 % от общего числа подбитых танков. В отчёте особо отмечалось, что «при попадании снаряда в моторное отделение, независимо от места входа снаряда (борт или корма), танки „Пантера“ горят».
Танк «Пантера» с башенным номером 521 на выставке трофейной техники и вооружения в парке культуры и отдыха имени Горького в Москве. Зима 1944–1945 года (АСКМ).
