Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Гвардейцы не подвели своего командующего. Вечером 4 ноября они вышли на подступы к Киеву в районе шоссе Киев — Житомир и к утру перерезали эту важнейшую коммуникацию врага. А к утру 6 ноября Киев был полностью очищен от гитлеровцев.
Как ни покажется странным, но за форсирование Днепра и взятие Киева, принесшие многим его участникам беспрецедентные награды (достаточно сказать, что к званию Героя Советского Союза представлялись воины, первыми форсировавшие Днепр и равные ему водные преграды и закрепившиеся на плацдармах), Ватутин отмечен не был. Вероятно, свою роль сыграли последовавшие затем события вокруг Житомира. Войска 1-го Украинского фронта, взяв город, во второй половине ноября позволили противнику вновь овладеть им, когда Манштейн, получив подкрепление танками, нанес контрудар под Фастовом и Житомиром (но Киев взять так и не смог, как планировалось). Генералу армии К.К. Рокоссовскому, командовавшему Белорусским фронтом — соседом справа, позвонил Сталин и приказал немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки, на месте разобраться в обстановке и принять меры к отражению наступления врага. В случае необходимости Верховный предписывал Рокоссовскому немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом, не дожидаясь указаний из Москвы. Тревога и раздражительность Верховного объяснялись тем, что в это время в Тегеране он вел тяжелые переговоры с союзниками, и, разумеется, не хотел даже малейшего ослабления своих позиций.
Полководцы знали друг друга давно: когда Николай Федорович был начальником штаба КОВО, Константина Константиновича после освобождения из заключения направили в округ командиром 5-го кавалерийского корпуса. И вот им пришлось встретиться в иной обстановке. Разговор, как вспоминал Рокоссовский, поначалу не складывался. Ватутин говорил каким-то оправдывающимся тоном, превращал разговор в доклад провинившегося подчиненного старшему. Натянутость постепенно исчезла только тогда, когда командующий Белорусским фронтом прямо заявил, что он прибыл не для расследования, а с тем, чтобы по-товарищески помочь общими усилиями преодолеть временно испытываемые соседом трудности.
По мнению Рокоссовского, командующего 1-м Украинским фронтом подвела пассивность. Боясь рисковать в связи с близостью Киева, Ватутин лишь оборонялся, тем самым отдав инициативу врагу. Когда же Николай Федорович, восприняв совет, стал действовать активно, то, по словам его старого боевого товарища, «блестяще справился с задачей, нанес такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне».
Рокоссовский доложил Сталину, что «Ватутин, как командующий фронтом, находится на месте и войсками руководит уверенно», необходимости в его замене нет. Но от одного личного замечания он не удержался. Его удивила система работы Ватутина: тот брался за дела, которые входили в круг обязанностей не командующего, а начальника штаба — редактировал приказы и распоряжения, вел телеграфно-телефонные переговоры с армиями и штабами. Это отвлекало его от прямых обязанностей, делало и без того напряженный режим работы изматывающим. К замечанию по этому поводу Николай Федорович отнесся со всей серьезностью. «Сказывается, что долго работал в штабе, — смущенно пояснил он. — Вот и не терпится ко всему свою руку приложить».
«С Ватутиным мы распрощались очень тепло, — писал Рокоссовский. — Оба были довольны, что все окончилось так благополучно. Настроение свое Ватутин выразил в крепком-крепком рукопожатии»[164].
Но Сталин, когда решался вопрос о награждении, вероятно, был иного мнения и поставил Ватутину «в строку» не только киевское, но и житомирское «лыко».
И еще одну незаслуженную обиду Верховный нанес генералу — при оценке вклада 1-го Украинского фронта в окружение и разгром крупной немецкой группировки в районе Корсунь-Шевченковского в январе — феврале 1944 г. Эта операция трудно далась Николаю Федоровичу, но зато здесь сбылась его давнишняя полководческая мечта: он, хорошо помнивший, как в 1941 г. пришлось сражаться с многократно превосходящим противником, получил наконец возможность, используя танковые и механизированные соединения, провести масштабную операцию на окружение.
По существу, под Корсунь-Шевченковским немцам устроили новый Сталинград: войска 1-го и 2-го Украинских фронтов взяли в кольцо 10 дивизий и одну бригаду противника, а также отдельные вспомогательные части. Но вот когда дело дошло до ее уничтожения, Сталин прислушался к маршалу И.С. Коневу, командующему 2-м Украинским фронтом, и возложил эту задачу на него. Из воспоминаний маршала Жукова следует: Верховный Главнокомандующий был дезориентирован докладом Конева о том, что на участке 1-го Украинского фронта противник сумел прорвать кольцо окружения. Сталин, позвонивший Жукову, который координировал действия войск фронтов, вел разговор «в повышенно раздраженном тоне», «крепко выругал» собеседника и Ватутина. А через несколько часов из Москвы пришла директива о том, что уничтожение корсуньской группировки возложено исключительно на войска 2-го Украинского фронта.
С этим утверждением Жукова, правда, не все ясно. Сведения о «дезориентирующем» докладе Конева Верховному пока документально не подтверждены. Можно лишь предполагать, что кто-то (но не сам Ватутин) сообщил Сталину о прорыве в полосе 1-го Украинского фронта. То, что таковой действительно имел место, в советской историографии умалчивалось, но в настоящий момент признаётся[165]. Численность прорвавшихся, судя по немецким источникам, составляла 30—32 тыс. чел. — 60 % окруженных, но они смогли пробиться, лишь бросив технику[166].
Была ли в происшедшем вина Ватутина? Несомненно. Но нельзя забывать, что весь 1943 г. Сталин, боясь повторения истории с занявшей два с половиной месяца ликвидацией сталинградского «котла», избегал операций на окружение и тем не только замедлял темпы наступления и увеличивал потери войск, но и лишал своих военачальников опыта проведения таких операций. И здесь вины Ватутина уже не было. Нельзя также не отметить, что немцам удавалось и далее пробивать бреши в «котлах», устроенных им нашими войсками — достаточно вспомнить прорывы под Бучачем и Одессой. Лишь в Белорусской операции кольцо советского окружения сомкнулось намертво.
Узнав о решении Ставки отстранить войска 1-го Украинского фронта от уничтожения корсуньской группировки врага, Ватутин не мог сдержать обиды. Конечно, приказ Верховного он выполнил. А ему и его войскам было отказано даже в добром слове: когда 18 февраля был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего и дан салют в честь победителей под Корсунь-Шевченковским, о войсках 1-го Украинского фронта даже не упомянули.
«Должен сказать, что И.В. Сталин был глубоко не прав, не отметив в своем приказе войска 1-го Украинского фронта, которые, как и воины 2-го Украинского фронта, не щадя жизни, героически бились с вражескими войсками там, куда направляло их командование фронта и Ставка, — писал Жуков. — Независимо от того, кто и что докладывал И.В. Сталину, он должен был быть объективным в оценке действий обоих фронтов... Я думаю, что это была непростительная ошибка Верховного... Оба фронта, возглавляемые Н.Ф. Ватутиным и И.С. Коневым, сражались одинаково превосходно»[167]. Важен ведь результат: несмотря на прорыв части немецких сил, Корсунь-Шевченковская операция закончилась разгромом врага.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
