Почему? Я думаю, что все очень просто. Все карты в этой колоде по Лешиному отношению к ним можно разделить на три группы.
В первую группу входят те карты, на которых было изображено то, о чем Леша понятия не имел. Они его не интересовали вовсе.
Ко второй группе относятся карты, на которых было изображено то, о чем Леша имел кое-какое представление. Они его также не интересовали.
А вот третья группа состояла из тех карт, на которых было то, что казалось Леше понятным. Она-то и интересовала его. (Тот, кто имеет обыкновение заглядывать к себе в душу, без труда поймет, почему предмет этих, а не других свойств заинтересовал молодого человека.)
К этой-то группе и относилась та карта, которую Леша сейчас рассматривал. Почему именно эта карта? Ведь он мог взять любую другую из этой группы. Эта была карта «А», притягивающая его больше всех.
Чем дольше он смотрел на изображение, тем больше деталей замечал.
Настоящим открытием ему показалось расположение фигур: Леша решил, что не просто так парень, похожий на Рената, нарисован в центре карты, а старушки, мужчина в зеркале и собаки – внизу.
Рассмотрел он и нечто примечательное в цвете: центр был светло-голубым, а низ – темно-коричневым. Леша обратил внимание и на расположение деталей: на заднем плане было нарисовано светлое облако, участок земли с тропой, проторенной червями, за мужчиной в зеркале – черное пятно с разводами, похожими на лица, а за собаками – грозовая туча.
Глава 6
О «чайках»
Из-за туч сумерки наступили раньше времени. Линия горизонта, часом раньше казавшаяся четкой, теперь размывалась, растворяясь в потемневшем небе и потускневшей воде. Водоем покрылся рябью.
Пантелей ловким движением руки сложил удочку, встал с коряги и потянулся. Николай Андреевич стал собираться. Сверху посыпались мелкие капли. В мгновение они избороздили песок и покрыли прозрачными бусинами клеенчатую одежду рыбаков. Леша накинул капюшон и поднялся с насиженного места. Дождь усилился. Рыбаки молча поплелись к дому.
Дорогой Леша зачарованно посматривал на Пантелея. С его потемневших от влаги рыжих волос, бороды и кончиков стекали капли. Некоторые из них стекали к кончикам пальцев и, соединившись там с другими каплями, падали на землю. Пантелей выглядел величественно.
Леша перевел взгляд на Николая Андреевича. Он уверенно шагал по тропе.
Я самый защищенный беззащитный на свете, – подумал Леша и довольно присвистнул.
Когда компания вернулась домой, дождь отчаянно барабанил в окна. С порога рыбаки устремилась на кухню. В центре стола была выложена скользкая добыча. Кухня наполнилась резким запахом тины. Рыбаки окружили добычу и некоторое время молча ее рассматривали: широкая горбатая рыбешка с оранжевыми глазками, желтыми и красными плавниками, желтым брюшком, зелеными спинкой и бочками, украшенными темно-коричневыми поперечными полосками.
– Perca fluviatilis, – важно заявил Николай Андреевич, бросив на Пантелея довольный взгляд.
– Окунь речной, – перевел старик. – Килограмма на три потянет.
– Да-а-а, – восхищенно протянул Николай Андреевич.
Леша перевел взгляд с рыбы на Пантелея, а с него – на Николая Андреевича и спросил с любопытным видом:
– А что у нас на ужин?
Комната залилась смехом.
– Какой хороший мальчик! – успокоившись при виде сурового лица Леши, проговорил Пантелей.
– Рыба, что же еще? – ответил Николай Андреевич.
– М-м-м… – задумчиво промычал Леша. – А может, я картошечку быстренько пожарю? – с надеждой предложил он. – А то страсть как есть хочется, – в подтверждение сих слов у Леши заурчал желудок.
– Что ж, пожарь, никто тебе не запрещает, – обиженно сказал Пантелей и понес рыбу в раковину. – Сенс, достань из кладовки пару-тройку крупных картошин. Мы будем готовить запеченного окуня в картофельном кляре.
– Запеченного окуня в картофельном кляре? – повторил Леша и замер, раздираемый сомнениями.
– Да. Но ты можешь для начала забить желудок жареной картошкой, – отвлеченно сказал Пантелей. – Тогда ты насытишься маленьким кусочком этого королевского блюда, а остальное достанется нам.
Леша уже был готов отказаться от картошки, как вдруг:
– Лучше синица в руках, чем орел в небе, – неожиданно для себя решил он и направился в кладовку, добавив на ходу: – Так частенько говорит мой начальник. Кто-то же должен слушать его советы.
В этот момент Николай Андреевич зашел на кухню с кастрюлей, наполненной картошкой. Леша остановился.
– Даже если он и сам себя не слушает, – прибавил он.
– Слышишь, Сенс, он выбрал жареную картошку, – выдал Лешу Пантелей.
– Да не может быть! – усмехнулся Николай Андреевич. Он всучил Леше кастрюлю и, вынув из нее несколько картошин, направился к Пантелею.
– Мало того, – продолжил Пантелей, заканчивая разделку рыбы, – он еще и сообщил мне одну из твоих мудростей.
– Да-а-а? И что же это за мудрость? – заинтересовался Николай Андреевич.
– Ишь чего захотел! Так уж я тебе и раскрыл все секреты, – ответил Пантелей, заговорщически подмигнув Леше.
Пока старшие занимались приготовлением своего грандиозного блюда, Леша быстренько нажарил картошки и, насытившись малой долей приготовленного, отправился в кабинет к книге, от чтения которой его отвлекла утром колода. В книгу пришлось долго вчитываться, но это того стоило – через некоторое время Леша так увлекся, что уже не мог оторваться.
Вдруг по носу ударил какой-то жуткий запах. Леша отвлекся от чтения и принюхался: кажется, запах поднимался снизу. Он оставил насиженное место и спустился на первый этаж. Запах усилился. Леша подбежал к кухне и распахнул дверь: в комнате не было ни души, а из печки струился дымок. Леша выключил ее, открыл дверцу и отскочил, пропустив шквал дыма. Когда он немного рассеялся, Леша взял прихватку и вытащил противень, в центре которого лежал блестящий уголек овальной формы, не напоминающий даже отдаленно ту замечательную пеструю рыбку, которую некоторое время назад сюда положили кулинары.
Леша отставил противень в сторону, зажег конфорку, поставил на нее сковородку с жареной картошкой и пошел на улицу. На заднем дворе он нашел Николая Андреевича и Пантелея, мирно беседующих.
– О, уже начитался? – бодро проговорил Пантелей, заметив приближающегося Лешу.
– Вы картошку будете? – скромно предложил он…
В прежних заботах пронеслось больше двух месяцев. За занятиями Леша успел забыть о грядущем, представлявшемся ему еще недавно в самых темных волнующих красках. Но в один прекрасный день Николай Андреевич вернул Лешу к переживаниям. Это произошло поздним вечером, после ужина, когда он, ощутив приятную усталость, отправился в спальню и плюхнулся в кровать. Николай Андреевич был уже здесь и разбирал свою постель. Ни с того ни с сего, как казалось, он обернулся к Леше и бодро проговорил:
