Проезжая по мосту, он рассуждал об усердии и изобретательности, каких потребовало его сооружение. «От колонны до колонны, — замечает он, — мост огражден плитами серого мрамора, украшенными различными скульптурами и скрепленными по бокам колонками, по всей длине моста до конца, чтобы люди, переходящие по нему не упали в воду». Всего он насчитал шестьсот этих изящных колонн, каждую из которых венчал лев или другое животное «из очень хорошего мрамора».
Это сооружение, известное ныне как «мост Марко Поло», и до сего дня сохранилось почти таким, каким видел его Марко. Законченный в 1129 году мост назывался также «мост Гуангли». Его каменные пролеты соединяют берега реки Лугу. Исторические хроники указывают, что Лугу была «быстрой и бурной», хотя современные сооружения укротили поток. Этот мост стал свидетелем одного из крупных сражений Второй мировой войны, когда японские войска подошли к нему на пути к захвату Китая.
На протяжении тридцати миль от моста, который со временем назовут его именем, Марко ехал мимо славных гостеприимных селений с манящей тенью деревьев, «тучных возделанных полей», освежающих ручьев и буддийских монастырей, где трудолюбивые монахи пряли шелк и изготавливали ювелирные изделия из золота. В сравнении с трудным, опасным путешествием до Камбулака четырьмя годами ранее Марко чувствовал себя в безопасности и повсюду встречал радушный прием. «Там много отличных гостиниц или постоялых дворов, как и у нас, — с удовлетворением отмечает он, — где дают ночлег путникам, потому что там проезжает множество купцов и чужеземцев».
Далее отчет Марко, вероятно, составленный по заметкам, привезенным из Китая в Италию, становится кратким каталогом его путешествий на службе у хана. По словам Марко, он ехал от одного постоялого двора до другого, постоянно встречая на своем пути «красивые» деревни, города, поля и дороги, забитые путешествующими по торговым делам.
Всюду, куда бы ни попадал Марко, он находил шелк — и не только мастерские, но и самих шелковичных червей, великое новшество для европейцев, и шелковичные деревья, дававшие пропитание тутовым шелкопрядам. На протяжении веков Европа почти ничего не знала об искусстве и науке шелкопрядения: это был один из самых строго охраняемых секретов в древней истории.
Даже в Китае происхождение шелка оставалось тайной. Предание приписывает введение культуры шелководства и изобретение станка Кси Линг-Ши — жене мифического Желтого Императора, якобы правившего Китаем за 3000 лет до нашей эры. Возможно, изобретение императрицей первого шелкопрядильного станка было легендой, но шелк был реальностью: археологические раскопки обнаруживают шелковые нити, ленты и коконы, датирующиеся 3000-ми годами до нашей эры, а на маленькой костяной чаше 5000 годов до нашей эры имеется изображение орудий шелкопрядения и шелковых нитей.
В Китае культивировался один вид шелкопряда, нелетающий Bombyx mori, предок которого, Bombyx mandarina Moore, питался листьями белой шелковицы. Нить этого шелковичного червя состоит из волокон более круглых и гладких, чем вырабатываемых другими гусеницами, а за тысячелетия настойчивых усилий китайских шелководов этот вид развился в более специализированный Bombyx mori.
Его бабочка откладывает за несколько дней до пятисот яиц, каждое из которых весит не более грамма, после чего умирает. Далее историю шелка можно представить как ряд ошеломляющих цифр. Унция яиц дает тридцать тысяч шелковичных червей. Эти черви питаются исключительно листьями шелковичного или тутового дерева. Тридцать тысяч червей пожирают около тонны листьев шелковицы и дают в результате двенадцать фунтов сырого шелка.
Китайцы, совершенствуя постепенно культуру Bombyx mori, научились хранить яйца при температуре 65 градусов по Фаренгейту и медленно повышать температуру на двенадцать градусов, чтобы вызвать вылупливание гусениц. Только после этого начинается настоящая работа: кормление червей свежими листьями шелковицы, которые собирают вручную и мелко рубят — каждые полчаса круглые сутки. При этом поддерживается постоянная температура. Черви на подносах с листьями в особых откормочных хижинах быстро толстеют: звук жующих гусениц сравнивают со стуком сильного дождя по бамбуковой крыше. В то же время их надо оберегать от громкого шума, сквозняков, запахов рыбы, мяса и даже пота: при идеальных условиях драгоценные черви, несколько раз линяя и меняя цвет, могут увеличить свой вес в несколько тысяч раз.
Для создания защитного кокона шелковичный червь выпускает вязкую субстанцию, застывающую при контакте с воздухом. За три-четыре дня они свивают вокруг себя кокон, похожий на пушистый белый мячик размером с большой палец руки. Эти коконы погружают в кипящую воду, чтобы распустить шелковое волокно, достигающее полумили в длину, а затем волокна сматывают на катушки.
Существует два различных типа шелковых коконов. Коконы одного вида дают волокно примерно в одну восьмую диаметра человеческого волоса. Эти волокна обладают огромной прочностью благодаря их молекулярной структуре:
Одна шелковая нить обычно состоит из пяти-восьми таких волокон, плотно скрученных между собой. После обработки сырцовый шелк готов к окраске. Поскольку краска проникает в структуру молекулы, шелк держит краску гораздо лучше, чем другие натуральные материалы, и цвета на шелке выглядят намного ярче и сочнее.
Другой вид шелкового кокона, намного более крупный и мохнатый, часто называют «Счастливым Семейством», поскольку каждый кокон содержит две личинки. Волокна в этом случае спутаны и потому имеют меньшую ценность. Будучи растянут и высушен, этот шелк используют для набивки — теплой легкой прокладки.
Производством шелка в Китае занимались практически одни женщины. Весной правящая императрица освящала начало шелководческого сезона официальной церемонией, и подданные женского пола следовали ее примеру: пряли, ткали и вышивали шелковые ткани дома и в мастерских. В богатых шелком областях в каждом доме кормили и опекали шелковичных червей три поколения женщин. Трудоемким производством шелка — прядением, выработкой тканей, их окраской и вышивкой — занималась половина китайских провинций. Несмотря на повсеместное распространение производства шелка, ключевые технологии шелководства зорко охранялись властями Китая: тому, кто выдал бы этот секрет иноземцу, вывез бы кокон или яйца шелкопряда за границу Китая, грозил смертный приговор.
Поначалу шелковые одежды дозволялись лишь императору и его семейству. Со временем многие классы китайского общества стали носить одежду из шелка, а потом шелк стал применяться и для производства рыболовных лесок, струн музыкальных инструментов и для ковроткачества. К эпохе династии Хань, 206 год до нашей эры — 220 год нашей эры, шелк в Китае так распространился и так глубоко внедрился в китайскую экономику что стал ценной валютой, пригодной для выплаты долгов. В свою очередь, и правительство вознаграждало гражданских чиновников и отличившихся граждан шелком. Скоро шелк как стандартная единица валюты заменил золото: цена исчислялась не в фунтах золота, а в кусках шелка. Понемногу шелк превратился в валюту не только в Китае, но и у других народов. Шелк так глубоко проник в китайскую экономику, жизнь и культуру, что 5 процентов иероглифов мандаринского наречия китайского языка так или иначе связаны с шелком.
