– Кто-то упомянул мое имя? – чистый, как колокольный звон, голос прилетел из другого конца просторной передней.
Порция повернулась и увидела спускающегося по лестнице викария, одетого во все черное, с широкой колораткой[17]… Она отшатнулась, как будто не Божий человек, а сам дьявол приближался к ней.
– Мистер Хэтли, – поприветствовал его Хит совершенно невыразительным, лишенным теплоты тоном.
– Насколько я понимаю, вас нужно поздравить, – пробасил викарий голосом, как будто специально созданным для амвона.
– Боюсь, вас ввели в заблуждение, – ответил Хит. – Приношу извинения. Вы напрасно потратили время.
– Я же вам говорила, что он будет возражать, – проронила леди Мортон и встала рядом с викарием. Вместе они образовали внушительного вида единый фронт.
Мистер Хэтли улыбнулся, покровительственно искривив влажные, непомерно пухлые губы.
– Бросьте, милорд. Будет вам. Не могу сказать, что я поддерживаю методы леди Порции… – Он многозначительно замолчал и двинул бровями в сторону девушки с выражением, которое иначе как издевкой не назовешь. – Но вы крепко попались, друг мой. Пришло время взять на себя ответственность и жениться на леди. – Мистер Хэтли подмигнул ей и добавил далеко не смиренным тоном: – Вы говорили, что заставите его остепениться, и вы это сделали, миледи. Вы это сделали.
Порция в ужасе покачала головой и открыла рот, чтобы сказать, что никогда не ставила перед собою такой цели. Это были его слова. Не ее. Однако с болью в сердце она вдруг поняла, что для Хита это станет окончательным, неопровержимым доказательством того, что она – лгунья, бессердечный махинатор.
Едва он обратил на нее полные отвращения глаза, она поняла: никакие слова не убедят его в обратном. И все же она должна была попробовать.
– Хит…
– Не надо, – рубанул он, словно ножом по сердцу полоснул.
Она машинально прижала руку к груди и отвернулась от презрительного взгляда, не в силах его вынести.
– Я устал от вашей лжи.
– Говорила же я вам, нужно было отправить ее обратно, – раздался безрадостный голос.
Порция повернула голову на звук, и ее взгляд упал на Констанцию, стоявшую с угрюмым видом наверху лестницы.
Грудь Порции натянулась туго, как барабан, девушка взглянула на Хита, готовая к тому, что тот поддержит сестру. Он ничего не сказал. Его глаза взирали прямо на нее, два кусочка льда, которые ничто на свете не сможет растопить. Этот взгляд приковал Порцию; ей захотелось отвернуться, спрятаться от холодных серых глаз, которые наполняли холодом самое ее сердце и леденили кровь.
– Оставь нас, Констанция, – сказал Хит. – Здесь собралось слишком много людей.
– Но, Хит…
– Оставь нас!
Краем глаза Порция заметила, что Констанция ушла – хоть какое-то облегчение. Тем не менее видеть она хотела только Хита. Она смотрела на него, надеясь, что он разглядит правду в ее взгляде, рассмотрит ее.
– Мне известны ваши обстоятельства, милорд, – вставил мистер Хэтли, не помышляя о том, какой вред принесут его необдуманные слова. – Мы с вашей бабушкой подробно обсудили это. Весьма похвально, что вы опасаетесь распространения семейного недуга.
Порция оторвала взгляд от Хита и увидела, как мясистые губы викария искривились в насмешливой ухмылке. Он продолжил:
– Но такие вещи в руках Божьих, милорд. Не в ваших.
Она посмотрела на Хита – как он воспринял это заявление?
– В руках Божьих? – процедил тот, зловеще поигрывая желваками. – Я не доверю это Богу, сэр. – Каждое слово он выговорил четко и быстро, словно ружейные выстрелы затрещали. – Насколько я помню, Бог не вмешался, когда мой брат неистово кричал в колыбели. Почти два года он страдал… оглашая этот дом криками.
Ее кулаки сжались от жгучего желания протянуть руку, дотронуться до напряженного плеча, успокоить. Но она знала, что он отвергнет этот жест. Отвергнет ее.
Голосом все таким же грубым и неумолимым он спросил:
– Вы знаете, каково это, когда детский крик ночь за ночью не дает тебе спать? Каково смотреть на кровь и гной и знать, что ты не можешь запретить его маленьким ручкам их расчесывать?
Горло Порции сжалось, не давая выхода родившемуся в груди всхлипу. Неужели именно так проявляется порфириновая болезнь?[18] Такая же судьба уготована и Хиту? От этой мысли сердце ее болезненно сжалось и к горлу подступил комок.
– Я видел работу Бога, мистер Хэтли, – продолжил Хит тихо, сдерживаясь, с нотками страдания в голосе. – И я больше не отдам в его руки судьбу свою или моих родных. Никогда, если это будет в моих силах.
Викарий надул щеки, покраснел.
– Что ж, хорошо. Может быть, тогда подумаете о леди?
Хит взглянул в ее сторону. Она выдержала его взгляд, уверенная, что у него нет желания сейчас задумываться о ней. Холодный взор его прошелся по ней так, будто она была незнакомкой, а не женщиной, с которой он отдавался страсти ночью.
– Хит, – прошептала Порция, отчаянно желая дотянуться до него, снова увидеть того мужчину, с которым провела эту ночь. Мужчину, которого она впустила в свое тело и в сердце. Она не желала расставаться с ним вот так, как говорят, с горечью и взаимным непониманием. Не хотела, чтобы прошлая ночь осталась черным пятном в ее воспоминаниях. – Хит, – тихо, с призывом произнесла она снова. – Посмотрите на меня. Вы же не думаете, что я… – Порция замолчала и проглотила комок, который угрожал задушить ее.
Нечто, очень похожее на вину, промелькнуло в его глазах, и она поняла, что он тоже думает о прошлой ночи, вспоминает их совместное вовсе не целомудренное времяпрепровождение. Он вспомнил и пожалел. Черт бы его побрал! Он говорил, что не будет жалеть. «Лжец!» – чуть не выкрикнула она, сжимая кулаки. Но он не омрачит ее память об этой ночи, не запятнает воспоминания сожалением. Ей показалось, он хотел, чтобы этой ночи вовсе не было.
Она быстро покачала головой, чувствуя барабанную дробь сердца в груди.
Хит, отвернувшись от нее, обратился к викарию:
– Я думаю о ней. И очень подозреваю, что я единственный, кто о ней думает.
– Вздор, Хит, – вмешалась леди Мортон. – Ты погубил ее. И теперь лишь одно может ее спасти.
Викарий мягко похлопал леди Мортон по руке.
